Позже в тот день нас созвали в зал для собраний на беседу с главой ордена. В зале, где едва могли поместиться все мы, рядами расставили стулья, а перед ними поставили стол и кресло. Как обычно, я сидела с краю, на этот раз дальше от двери, у большого зарешеченного окна.
Настоятельница начала расспрашивать некоторых монахинь о том, как они выполняют правила и ведут религиозную жизнь. Сестра Бриджет, блестящий преподаватель истории, была знаменита своими новаторскими таблицами, и ее студенты демонстрировали прекрасные результаты. Эта ирландская монахиня в свои тридцать с небольшим являлась координатором обучения в школе и была вне себя, когда ее вынудили оставить свое отделение и классы. Я видела ее горе, когда по приказу главы ордена все сделанные ею таблицы порвали, а ей запретили возвращаться в школу. Сестра Бриджет была крайне возмущена, не понимая причины случившегося.
Внимание главы внезапно переключилось на меня. «Сестра Мэри Карла, – услышала я голос, прерываемый легкой отрыжкой от несварения, – о чем ты думаешь во время размышлений?»
Под влиянием охватившей меня паники ответ возник мгновенно. «Ни о чем», – выпалила я, краснея от всеобщего внимания и очевидной глупости произнесенного. Я отреагировала бездумно, продемонстрировав классическое отрицание, часто встречающееся в мыльных операх, которых я никогда не видела.
Настоятельница воспользовалась моей ошибкой. «Так я и думала», – сказала она, и в зале раздались смешки.
Я опустила голову, решив молчать. Меня настолько переполнили эмоции от этой внезапной нападки, что сознание оцепенело и я не смогла бы ничего сказать, даже если б очень захотела. Главе ордена не было интересно разговаривать с глупой сестрой, поэтому меня оставили в покое, и беседа о размышлениях продолжалась.
После этого я четко осознала сомнительную природу трансов, в которые так легко впадала. К примеру, читая книгу, я могла так увлечься, что переставала понимать, где нахожусь. Это продолжалось достаточное время, и, чтобы пробудить меня, требовались определенные усилия.
НА МОЮ долю выпало особое поручение. Самым необычным было то, что глава ордена сама дала мне инструкции. Мы с сестрой Энджелой слушали ее вместе, и я была в восторге от возможности поближе рассмотреть «орангутанга». Сходство было столь поразительным, что я мгновенно погрузилась в размышления, и негромкие инструкции растворились в мечтах и бесконечных сериях прерывающих слова отрыжек. Я решила, что не слишком разумно просить главу ордена повторить сказанное; кроме того, мне казалось, что она намеренно проглотила половину слов, чтобы мы не смогли ничего понять. Ее внушающее трепет присутствие было единственным, что осталось у меня в памяти после той встречи.