— В Турцию, с контрабандистами. Сам видел…
Штехель перевел взгляд на грязные ботинки Живчика.
— Что вперся на чистый пол? Снимай!.. А что ж ты только «видел», а? Что ж не остановил?!
— Та мне нужна дырка в голове? — фыркнул Живчик, делая движение, которое можно было расценить как попытку разуться.
— Ну, вот Академик тебе головенку-то и отвернет.
— Тебе тоже…
— Что? — прищурился Штехель. — Язык прикуси, растявкался тут!
— Штехель, ты на меня не ори, я вор свободный…
Секунду Штехель молчал, отвернувшись от Живчика. Наконец снова вскинул на него глаза — на этот раз уже льстивые.
— Ну и что делать будем, Толечка?
— Твоя печаль, — независимо пожал плечами Живчик. — Ветер южный. До утра они не выйдут.
— Ага, ага… — Штехель подвигал бровками, явно принимая решение, и наконец скомандовал: — Вот что — собирай своих ребят. Через два часа скажу, что делать. Шевели ножонками!..
Живчик, не попрощавшись, бросился из комнаты. Штехель, кряхтя, прошелся половой тряпкой по следам его запыленных сапог, швырнул тряпку в ведро, бережно вымыл руки, поливая себе из кружки. И застыл перед телефонным аппаратом, взвешивая в руке гудящую трубку, словно дорогую вещь.
Наконец он решился — быстро, будто боясь обжечься, набрал номер и наигранно-весело произнес:
— Ивана Марковича можно?.. Ошибся?.. Ой, звиняйте! Без очков не вижу!
Трубка легла на рычаг. С минуту Шехтель тяжело дышал и утирал пот, успокаивая тяжело колотившееся сердце.
Ночь была на исходе. Море из черного становилось тускло-дымчатым, луна убралась за тонкую пелену облаков. Вокруг тускнеющих звезд появились темные круги. Слегка покачивало. Баркас, по-прежнему заякоренный недалеко от берега, словно танцевал на привязи. Тяжело приседали на волне и две шлюпки, подошедшие к его борту.
— Эй! Сухофрукты! — Вахтенный матрос, перегнувшись через леера, всматривался в человека, который медленно, осторожно крепил на борт баркаса что-то темное и тяжелое. — Шо там вошкаемся? Геть!
— Капитана зови, — отозвалась шлюпка.
— Я те щас! — присвистнул матрос.
— Дырку в тыкве хочешь?.. Сказали тебе — капитана!
Разглядев в руке говорившего ствол, матрос попятился к рубке. Словно повторяя его движения, первая шлюпка откачнулась от баркаса, с ее борта провис длинный тонкий провод.
Из рубки в сопровождении вахтенного показался капитан. Свесился за борт, пытаясь разглядеть непонятный предмет, прикрепленный чужаками, потом окликнул:
— Эй, на ялике!
В редеющей темноте вспыхнул фонарь, освещая лицо капитана. Он невольно сощурился.
— Чекана позови, капитан.
— Какого Чекана?.. Вы кто такие?