— А я думал, ты спал, — одобрительно ухмыльнулся Гоцман.
— Я аж до дачи Ковалевского успел смотаться, — не без гордости заметил майор. — Грузовики, все три — и «Боргвард», и «Мерседес», и «студер» — принадлежат артели мыловаров. Но за рулем сидели совсем другие люди.
— Угнали?
— Если бы!.. Забрали. Притом не силой… Удостоверение показали, уголовного розыска. Мол, для оперативных надобностей… Человека, что совал им корочки, они со страху не запомнили. А вот внешность одного из водителей, что увели машины, запомнили. Коротко стриженный, щербатый, среднего роста… Ничего тебе этот словесный портрет не напоминает?.. Сенька Шалый — знакомое имя?
— Вспоминаю, — отвел глаза Гоцман. — Бежал недавно…
— Два часа назад его нашли у моря. Как говорят у вас, немного неживого… Пять легких огнестрельных ранений в руки и ноги, одно тяжелое — в ногу и одно смертельное — в голову… Системы оружия разные, последний выстрел сделан из «парабеллума»… Теперь сложи. Родю убивают здесь, в стенах УГРО. До этого сбегает Сенька…
— Он не от нас сбежал, а из тюрьмы, — перебил Гоцман.
— Все равно, — досадливо отмахнулся майор. — Машины забирают, размахивая удостоверением…
— Ну, ксиву можно и подделать.
— Хорошо! — упрямо кивнул Кречетов. — Прибавь сюда, что, как ни сунемся мы за Чеканом, а его нет. И еще!.. Если Фиму убил не Родя, так, значит, за ним шли. А кто знал, что Фима занимается расследованием?
Гоцман в задумчивости отошел к окну.
— Знали-то за это многие. Он пол-Одессы поднял…
— И тем не менее сложи все вместе, — настаивал Кречетов.
— Та я уже сложил, — вздохнул Давид. — Всю ночь голову ломаю… Главное, конечно, Родя…
— Нет, Давид, — покачал головой Кречетов. — Главное, что рядом с нами предатель.
В комнате повисла тишина. Ее по-прежнему нарушали только смех и галдеж милиционеров, толпившихся у турника. Ударов волейбольного мяча и рева мотора слышно не было — все, даже Васька Соболь, смотрели, как лихо крутил «солнышко» низкорослый Лужов. «Действительно здорово, — подумал Гоцман, машинально наблюдая за сценой из окна. — Сгруппировался и сделал выход на спину. Это сложно. Молодец… А Сеньку, выходит, раскололи свои же».
— Все ж были на квартире. И Довжик, и Тишак, и Якименко…
— Так это может быть и человек из другого отдела. И Арсенин, и Черноуцану…
Лужов продолжал бешено крутиться на турнике.
— Во дает! — восхищенно выкрикнул кто-то из зрителей.
— Но дверь-то в шкаф была закрыта, — произнес Гоцман, не отводя глаз от турника. — И Охрятин…
В следующий момент он резко повернулся к Кречетову. Глаза Давида блестели.