— Закрыта, закрыта… Ни хрена она не была закрыта! Ах ты!..
— Думаешь? — недоверчиво протянул майор. — Так Охрятин же божился…
— Нет! — перебил Гоцман. — Помнишь, когда мы только подвели Родю, Охрятин просто сильно дернул ее, она и отворилась… Ах ты!
Отпихнув растерявшегося Кречетова, он выскочил в коридор. Из-за двери послышался его крик:
— Дежурный! Фонарь, быстро…
В маленьком кабинете Арсенина, пропахшем лекарствами, под портретом генерала Бурденко сидел, хлебая суп из алюминиевой миски, Охрятин. Увидев вбежавшего Гоцмана, он жалобно съежился, зажав миску между коленями, и стал похож на медведя, которого обложили охотники.
Но тяжело дышащий Гоцман смотрел не на него, а на Арсенина.
— Где тело Роди?
— Уже увезли, — пожал плечами врач. — В морг.
— Где протокол осмотра?!
Арсенин приподнялся, начал перебирать бумаги на столе, но Гоцман нетерпеливо махнул рукой:
— Андрей, подожди!.. Линия удушения шла назад? Или назад и вверх, к затылку?
— Назад и вверх… А что?
— То есть душили сверху, так?!
— Так, — недоумевающе кивнул Арсенин.
— Свети, свети, — приговаривал Гоцман дежурному, топтавшемуся с фонарем. — Во-он туда, на потолок.
Они с дежурным, сопя и пыхтя, пытались поместиться вдвоем в крошечном каменном закутке. Наконец, убедившись, что это невозможно, Гоцман вырвал из рук милиционера фонарь и направил его луч на низкий пыльный потолок.
И как он мог не различить раньше этот еле заметный след от армейского сапога?.. Может быть, сыграло свою роль то, что следы от сапог не так уж часто оказываются на потолке?.. Гоцман скрипнул зубами и погасил фонарь.
Кречетов следил за тем, как Давид набирает телефонный номер. Резко, рывками. Потеребил нос — то место, где недавно был пластырь. И еле заметно подмигнул Кречетову.
— Дежурный?.. Гоцман говорит. Там, на пустыре, у турника, гужуется конвойный Лужов. Взять наряд и доставить этого акробата ко мне. Не просто срочно, а ноги в руки и бегом во весь опор!
Смотреть, как обыскивают Лужова, сбежалась вся опергруппа. Это не понравилось Гоцману, и через минуту в коридоре остались только милиционеры из задержавшего Лужова наряда и Кречетов. Лужов, красный и распаренный после турника, растерянно переминался с ноги на ногу, явно не понимая, что происходит.
— Крест, товарищ подполковник. — Милиционер, обыскивавший задержанного, показал Гоцману найденный в кармане Лужова маленький крестик.
— Опа!.. — с недоброй ухмылкой помотал головой Гоцман, взвешивая крестик на ладони. — А шо ж ты его на шее не носишь, а?
— Ну, я ж комсомолец, — пожал плечами Лужов. — А это так, от бабки осталось.