— Да я о другом. Ты для нее — кумир, только и всего. А теперь еще занялась ее внешностью, и она, кажется, начинает понимать, что способна на большее. Ты — образец для подражания.
Мне это и в голову не приходило.
— Правда?
— Да. — Сет усмехнулся. — Еще немного пошлифуешь ее, и мы получим вторую Джорджину. Мэдди, суккуб-новичок, мои племянницы… тебе пора открывать пансион для благородных девиц. Ты хорошо влияешь на людей. И почему у тебя занятие такое…
— Низменное? — подсказала я.
— Вроде того. Хотя, думается мне, могло быть и хуже.
Я покосилась на него.
— Хуже?
— Да. Вдруг ты торговала бы, например, продукцией «Амвей». Или скачивала мошенническим путем деньги с моего счета.
— Это решительно невозможно, — сказала я сурово.
Он отважно перевел взгляд со своих непослушных ног на меня. На губах появилась нежная улыбка, глаза засветились любовью, и коленки у меня подогнулись. Может, этого он и хотел — чтобы я тоже начала спотыкаться. Почти добился…
— Для тебя? — Он остановился. — А может, и стоило бы.
— Вычистить твой счет?
— Да.
— Принять участие в пирамиде?
— Говорят, их больше не организуют.
— А если врут?
— Фетида, — вздохнул он, — я скажу сейчас то, чего никогда еще не говорил.
— И что же это?
— Помолчи.
Тут он наклонился и горячим поцелуем согрел мои холодные губы. Какие-то дети поблизости захихикали, но мне было все равно. Поцелуй прожег меня, казалось, до пят. Длился он недолго, как обычно, но, когда Сет отстранился, я вся пылала. Каждый нерв во мне сладостно трепетал, и холод стал нипочем. Сет поднес к губам мою руку. Не снимая перчатки, поцеловал в то место, где было подаренное им кольцо.
— И почему ты такой хороший? — тихо спросила я.
Сердце у меня колотилось; звезды, проглядывавшие сквозь облака, светили, казалось, лишь мне одной во всем мире.
— Какой же я хороший? Я только что велел тебе помолчать. Один шаг до требования делать бутерброды на завтрак и стирать носки.
— Ты знаешь, о чем я.
Сет поцеловал меня снова — в лоб на этот раз.
— Я хороший, потому что с тобой легко быть хорошим.
И мы опять взялись за руки и покатили дальше. Я хотела было положить голову ему на плечо, но вовремя сообразила, чем это может кончиться при его устойчивости.
— Что ты хочешь на Рождество? — спросила я.
— Не знаю. Мне ничего не нужно.
— О нет, — сказала я шутливо, — ты же не из таких. Не говори только, что терпеть не можешь…
И тут он поскользнулся. Одна нога поехала куда-то вбок. Я устояла, а он упал — на подвернувшуюся вторую ногу.
— О господи. — Я опустилась рядом на колени. — Ты цел?
— Как будто да, — ответил он.