Лето изменило Грозный. Вдохнуло в него какую-то жизнь и скрыло с глаз безобразные наследство войны — громадные груды битого кирпича, искалеченные до уродства улицы. Потерялись в листве и больше не провожали твой путь мертвые окна домов. Как будто просветлели сплошь черные краски руин. И сгинула, потонула в дождях, тяжелая тоска унылой зимы.
Словно задумал выбраться из могилы этот безжизненный город. Задумал поднять своих павших, позвать из бегства живых, поставить на место упавшие стены. Но судьба давно утвердила свой приговор. И здесь ничего не менялось, кроме природы. И за зеленой завесой каштанов и тополей едва держались на ногах все те же, что и вчера, развалины. А у ветра не было других свирелей, кроме решета заборов и крыш…Безлюдные километры мусорных свалок, отхожих мест и зловонных руин — вот весь список того, что осталось от Грозного. И всё новое, что он мог еще дать — был чей-нибудь свежий гроб.
И все же было лето! Лето светлого южного солнца, лето душных коротких ночей — золотая моя пора, когда я досыта пил и не мог напиться собственным счастьем!
Лето 2004-го года! Время не проходящих зачисток и рейдов, патрулей и сопровождений, блокпостов и засад. День, что начинался до солнца, ночь, что пробегала без сна…
Оба прошедших месяца меня нельзя было вытащить с выездов, заставить бросить оружие. Мне хотелось разорваться, когда моя группа шла зачищать одну улицу, а вторая приступала к другой. Я вечно отставал от других, потому что хотел войти в каждый разрушенный дом. У меня не хватало терпения дождаться ночного патруля, и я заступал на блокпост. А утром искал виноватых в этом несчастье. Кто-то попадал под обстрел, а мне было жаль, что не я. Я попадал под обстрел, и вновь было жаль, что весь бой не занимал больше пяти минут. Вокруг говорили о приходе боевиков, а я не мог этого дождаться и был готов подняться на первый сигнал…
Я, наконец, понял, какое увлекательное приключение оставил несколько лет назад. Сколько не отсидел засад, сколько не переполз хребтов, скольких не перебил врагов. Или же, сколько упустил шансов самому нарваться на пулю. И теперь мне хотелось лишь одного — везде успеть. Увеличить до предела ночь, продлить до бесконечности день, — и сполна отыграться за эти годы…Мальчишка с тараканами в голове, с автоматом на ремне. И даже на том ремне реклама самого себя: мало кому известная латынь «Vae victis!» («Горе побежденным!») — древняя фраза из древней военной книжки.
Теперь для меня не было иной радости, чем видеть, вставшие у наших ворот армейские БТРы — железные машины войны, что гнали через весь Грозный только за мной…