— Сделаем! — спокойно согласился с ротным Ефимов и, смахнув ладонью текущий со лба пот, пошёл дальше. — Сейчас вот эти отрожки закончатся… там местность чуть поровнее пойдёт. Так вот, как только к ручью вылезем, так сразу привал и устроим.
— ??? — Фадеев вопросительно хмыкнул.
— Если сейчас остановимся, то потом так и так останавливаться придётся, пока будем доползать оставшиеся квадраты — все снова выдохнутся, — пояснил свою мысль Ефимов, и Фадеев, соглашаясь с доводами старшего прапорщика, кивнул:
— Добро… — после чего остановился, а группа поползла дальше, оставляя за спиной очередные метры пройденного пути.
Братья Келоевы.
«Главное, с первых секунд боя вывести из строя радиостанции… вывести из строя радиостанции… вывести из строя радиостанции», — как заклинание, беспрестанно повторял про себя уже начавший испытывать предбоевое волнение Ибрагим. Несмотря на всю защищенность базы от огня артиллерии, он всё же побаивался — а вдруг возьмёт и залетит сюда какой-нибудь шальной снаряд? Не должен, но вдруг? К тому же ещё оставалась вражеская авиация. Но старший Келоев рассчитывал управиться и уйти отсюда задолго до её возможного появления. Так что авиация его волновала значительно меньше.
«Если всё пойдёт удачно, — продолжая размышлять, Ибрагим прислонился плечом к тёмному стволу небольшого (не более десяти сантиметров в диаметре) бука, — пять — десять минут и всё будет кончено. Почти пятьдесят моджахедов (тех двух десятков боевиков, присланных Шамилем Басаевым, что на всякий случай оставались прикрывать тылы, Ибрагим не считал) на полтора десятка русских, пусть даже спецов — это более чем достаточно. Главное — заманить противника как можно дальше вглубь расставленной ловушки, а уже сделать так, чтобы ни один русский из неё не вырвался, будет легко. Всё распределено, всё тщательно отработано, кто, куда, как… прижать, окружить, добить. И ни одного шанса на отход. А на самый крайний случай десять человек резерва под командой Усы Умарова, лучших, самых — самых, на той стороне ручья. Десять моджахедов, способных в одиночку… да что там! — Ибрагим вдруг понял, что сам себя уговаривает, пытаясь убедить в том, что всё пройдёт благополучно. Значит, получается, в его душе всё ещё оставался червь сомнения? Да разве можно сомневаться в своих силах? И это при такой мощи? Неуверенность в себе — это порок, не достойный моджахеда. Неуверенность позволяет отступиться. Неуверенность в своих силах приводит к дрожи в руках. — Ибрагим почувствовал холодок, пробежавший по его спине. Вереница мурашек страха промаршировала по коже бодрым строевым шагом уверенных в себе бойцов. Старший Келоев вздрогнул, убоявшись своей собственной слабости больше, чем страха перед грядущей смертью.