Нерст постоял несколько секунд на площадке и открыл дверь спальни.
Перед зеркалом на туалетном столике стояла шкатулка, в которой Мэджи хранила свои украшения.
Нерст подошел к зеркалу. «Бедная Мэджи… Почему она не может найти в себе силы поговорить со мной откровенно. Ведь она же знает, что я ее люблю. Насколько все стало бы проще… Или, наоборот, сложнее… Сейчас, пока еще ничего не сказано, она одна со своими мыслями… Рассказав, она переложила бы все на мои плечи. Почему она этого не делает? Не доверяет мне? Или думает, что я не понимаю ее обмана? Ложь — это линия наименьшего сопротивления, это легче всего… А может быть, и в самом деле все это только мои пустые домыслы? Ревнивый муж! — Нерст усмехнулся, и его отражение в зеркале тоже криво ухмыльнулось. — Глупости. Сейчас я открою шкатулку, и там будут лежать обе серьги, и все снова станет на свое место. У Мэджи часто бывает такое настроение. Она часто сердится на меня, сама не зная за что, а потом об этом жалеет… Милая Мэджи…»
Нерст открыл шкатулку. С методичностью ученого он перебрал безделушки, составляющие счастье женщины.
На дне пустой шкатулки осталась погнутая шпилька и только одна серьга с рубином.
25 июня.
9 часов 01 минута.
Когда следователь спустился в гараж полицейского управления, там все уже было подготовлено к осмотру машины Роберта Грига. Она стояла на отдельной площадке, куда был подведен дополнительный свет. Механик и радиотехник ждали со своими инструментами.
Следователь молча обошел машину, внимательно вглядываясь в малейшие царапины на бортах. Машина оставалась в том самом виде, как ее нашли в лесу. Кузов и стекла были слегка матовыми от пыли, кроме тех мест, где снимались отпечатки пальцев. Никаких внешних повреждений не было.
— Откройте капот, — сказал следователь.
Механик поднял капот мотора. На первый взгляд здесь все было в порядке.
— Проверьте аккумулятор.
Механик проверил.
— Норма.
— Бензоподача?
— Работает.
— Попробуйте завести.
Механик включил зажигание.
— Машина обесточена. Обрыв в цепи.
Провод, идущий от реле стартера к замку зажигания, оказался перерезан у самой клеммы.
— Парень, который обрезал провод, наверно, очень торопился. Неужели трудно было взять отвертку? — сказал механик. Он был очень опытный мастер, любил свое дело, и его искренне возмущало всякое проявление небрежности и грубости в обращении с машиной, словно это был живой организм. — Он очень торопился, — повторил механик, — или он просто дурак. На кой черт ему понадобилось обрезать провод, когда можно просто отвернуть клемму?
— Вы не скажете, каким инструментом обрезан провод?