Мораес остался невозмутим.
— Тогда зачем же я вам нужен? Вы просили рассказать о серых муравьях, я…
— Он поднялся из-за стола. — Я здесь, босс!
К ним подходил Том Рэнди.
— Надо ехать, Мораес, — сказал он.
— Я готов… Мы тут немножко выпили…
— Вижу. — Рэнди повернулся и пошел к выходу.
Мораес последовал за ним, но, сделав несколько шагов, вернулся. Он остановился перед Ганом Фишером и, покачиваясь, смотрел на него.
— Что? — спросил Фишер.
— Остальные пятьдесят.
Фишер пожал плечами. Тогда Мораес нагнулся к нему и зашептал в самое ухо:
— Если вам нужны серые муравьи, поезжайте по восточной дороге на автосвалку, в самый дальний конец, ближе к лесу…
Фишер невольно отстранился от горячего дыхания, щекотавшего ухо. Он хотел встать, но задел стол. Звякнула упавшая вилка. Ган рванулся за Мораесом, но тот уже уходил.
— Проклятый метис! — пробормотал он.
27 июня.
14 часов 20 минут.
Рыжая обезьяна сидела у Нерста на коленях. В лаборатории было тепло и солнечно. Солнечные блики светились в стеклянных пробирках и колбах, сверкали в хромированных деталях микроскопов и кинокамер, наполняли зеленым свечением листья растений.
Доктор Нерст посмотрел на часы. Было начало третьего, а в пять нужно быть дома. Его ассистентка немного задержалась — она должна принести данные анализа муравьев.
Нерст погладил бритую голову обезьяны. Тонкая мягкая шерсть уже успела немного отрасти и на ощупь напоминала нежный ворсистый нейлон. В нескольких местах на голубоватой коже поблескивали металлизированные участки, к которым во время опытов присоединялись провода электроэнцефаллографа для записи биотоков мозга. Это была очень развитая, умная обезьяна, давно привыкшая к тому, что большие добрые люди время от времени прицепляли ей на голову длинные, похожие на тонких разноцветных червей провода и потом заставляли ее делать то, что ей не всегда нравилось. Но это случалось довольно редко, а в остальное время она могла спокойно жить или, вернее, играть в жизнь, ограниченная шестью стенками своей клетки. Что происходило сейчас в ее мозгу? Нерст попытался представить себе немыслимо сложную путаницу пульсирующих, непрерывно меняющихся и взаимодействующих электрических полей, мгновенных импульсов, передающихся по аксонам и вызывающих в нервных клетках каскады новых электрических импульсов. Сможет ли когда-нибудь человек до конца, во всех деталях разобраться в этом электрическом хаосе? Сможет ли человек добиться такой же ясности понимания психических явлений, какой он достиг в области механики? Все механические процессы, происходящие в живом организме, могут быть с достаточной полнотой описаны системами дифференциальных уравнений. Но сможет ли человек и картину психической жизни представить в столь же ясной и точной математической форме?.. Конечно, сможет, потому что у науки нет иного пути. Конечно, сможет, подобно тому, как сейчас он умеет составлять математическое описание работы электронно-вычислительной машины, но задача эта неизмеримо более сложная, и немало лет упорного труда понадобится для ее решения…