Но с каждой минутой шансы Бреклея увеличивались. Через четыре часа он будет уже в воздухе, а через шесть часов во главе своих экскадрилий над Парижем. Пусть они пошлют ему привет по радио в Париж! Может быть надеть уже теплый костюм, который нужен для полета? Лучше не надо — Бреклей был суеверен. Адъютант молча положил на письменный стол последнюю метеорологическую карту — погода благоприятная. Офицер генерального штаба принес для подписи приказ. Бреклей тщательно прочитал и сделал, не торопясь, длинный росчерк. Он открыл окно. Комната наполнилась свежим ночным воздухом. Небо было звездное.
Вдруг зазвонил телефон. У него захватило дыхание, он знал, — это был ответ, но какой? Он с трудом поднял трубку.
— Полковник Бреклей? Я соединяю вас с премьером.
Длящаяся секунда тишины и затем голос:
— Говорит Эванс.
— У телефона Бреклей.
— Добрый вечер, генерал. Вы задали мне, старику, тяжелую работу. Но я верю в вашу звезду. Нападайте на Париж, в ваших руках судьба нашей страны. Жму вам мысленно руку. До свидания, генерал.
Бреклей был словно оглушен. Он громко закричал «ура», чтобы дать выход своему волнению. Прибежал удивленный адъютант. Бреклей схватил его за плечи и стал кружить по комнате, затем бросился, задыхаясь, в кресло. Капитан Бомонт не знал, кто из них двоих сошел с ума. Бреклей рассказал ему в нескольких словах, что произошло.
— И затем, Бомонт, достаньте мне сейчас же генеральские нашивки. Я командую британским воздушным флотом и веду его на Париж.
Безлунная летняя темная ночь медленно и едва заметно переходила в серое утро. С чувством облегчения лейтенант Картер наблюдал, как начинается рассвет. Он посмотрел на бортовые часы, мерцавшие среди других приборов, циферблатов, альтиметров, счетчиков, оборотов и измерителей скорости. Освещение внутри самолета давало возможность рассмотреть шкалы инструментов, но не резало глаз, привыкших к темноте.
4 часа 15 минут. Через час — восход солнца.
Слепой полет в темноте держал нервы в непрерывном напряжении. Картер передал управление летчику Максвелю и, согнувшись, пробрался к задней установке для пулемета, где унтер-офицер Робертс с наушниками на голове внимательно наблюдал за всей хвостовой сферой обстрела. Картер, одеревеневший от сидения у двойного руля, выпрямился и оперся на турель пулемета руками в теплых меховых перчатках с отворотами.
В безграничном воздушном океане повеяло предутренним холодом. Бесцветное и безжизненное водяное пространство Ламанша лежало внизу на глубине 5000 м. В восточной части неба уже появилась светлая полоса и стала медленно окрашиваться нежно-голубым цветом. Но свет был еще слишком слаб для того, чтобы пробиться сквозь серый туман, кольцеобразно окружавший горизонт и уничтожавший всякую границу между морем и небом.