Ох, как мне хотелось заорать в ответ. Но простуженный голос не позволял. Но я сделал попытку.
– Да ты выслушай меня, идиотка, – мой голос сорвался. И в ответ раздались истеричные гудки.
Похоже, я допустил промах. Тася определенно меня не узнала. Я при ней не болел ни разу. И мой простуженный голос она не представляет. Как не так уж хорошо помнит мой обычный голос по телефону, поскольку на моей памяти мы с ней почти не созванивались. Мы вместе уходили на работу и вместе возвращались. А если нам и случалось по воле обстоятельств в одиночку плавать в кишащем городе, то эта передышка была недолгой. К тому же сегодня на линии были ужасные помехи. Видимо, от разбушевавшейся к вечеру погоды. Деревья от сильного ветра клонились наземь и провода на столбах разрывались от боли.
Я со злостью бросил трубку на рычаг, и раздался условный стук в дверь. Я, кряхтя и пыхтя, сгорбившись и скукожившись, поплелся открывать. Играть в старика мне было несложно. Болезнь на время превратила меня в немощного человека. Как всякая болезнь превращает людей разного возраста в стариков.
Сенечка, мокрый с головы до пят, долго вытирал ботинки на пороге, отряхивал плащ-накидку. Наконец, придвинул кресло к камину и вытянул замерзшие руки и ноги. Пока он грелся, я готовил крепкий чай, желая поскорее вытянуть из него утренний разговор с Тасей.
– Да уж, погодка, так погодка. Не угадаешь. Утром такое солнце, аж сердце радуется! И никак не можешь поверить, что вечером такой ужас. – Сенечка отхлебнул горячий чай и закатил глаза от удовольствия. – А вы совсем плохо выглядите, дорогой. Говорил вам, куплю лекарства, новейшие средства, так нет – упрямитесь не по своему положению.
– Ну, старый добрый аспирин у меня еще есть. А все остальное завтра мне моя секретарша купит. Да, кстати, забыл вас поблагодарить за нее. Мне кажется, замечательная девушка. Сразу видно – смышленая и аккуратная. Так что я теперь буду в безопасности. И мое положение улучшится, – я сразу решил брать быка за рога. Бык не сопротивлялся. И мне подыграл. Похоже, он хотел разузнать про Тасю не меньше моего.
– Да уж, и симпатичная какая, – Сенечка покраснел, от неловкости подавился чаем, громко закашлял.
Я услужливо похлопал по его спине. При этом сделав вид, что нахожусь в полном недоумении.
– Что вы говорите! Симпатичная? Так вы с ней знакомы? Уж не вы ли мне ее подбросили, так сказать, от чистого сердца. Помочь умирающему старику.
– Ну, это вы зря, Аристарх Модестович. Вам еще много годков отпущено, уж мне-то поверьте. А что касается девушки… – Сенечка вновь покраснел, и хотел было от неловкости прихлебнуть чаю, но передумал, видимо опасаясь снова подавиться. – Коли был бы я с нею знаком, уже точно бы ее к вам приставил. От чистого сердца, как вы говорите. Но, увы, даже имени ее не знаю.