Они, безусловно, не хотели, чтобы слово было последним. Они еще хотели порассуждать о творчестве и о его глубочайшем значении в нашей жизни, и о том, что, возможно, они скоро, совсем скоро вспомнят свои юношеские увлечения. И на досуге буду писать шедевры. Кстати, в этом я нисколечки не сомневался. Но Роман вовремя взмахнул рукой. И Косульки, уже приученные к этой команде, мгновенно закрыли рты.
А я перевел дух.
– Вы свободны. Пока свободны, – кивнул Роман Косулькам. И те, испуганно и осторожно пятясь к двери, тут же за ней исчезли.
Безусловно, Косульки не являлись надежными свидетелями. Ни свидетелями за меня, ни – против. И я вполне допускал, что завтра, они подкупленные заново, или дороже, вновь изменят свои показания.
Что ж. Тася начала войну. И я должен быть готов к ударам. А пока была временная передышка. Перед новым штурмом. Как на войне.
Роман попросил у меня разрешение покурить. Хотя прекрасно знал, что в антикварной лавке курить не полагается. Я-то курил в одиночку. Но прилюдно следовало соблюдать правила, установленные антикваром. Но сегодня был особенный день. В этот день было разрешено все.
– Удивительные люди, – он глубоко затянулся сигаретой и допил свой коньяк.
– Косульки? – я кивнул за окно. По тротуару семенили муж и жена в скривленных сапожках и по-прежнему косились в нашу сторону. У меня вдруг мелькнула мысль, что по косому взгляду никогда нельзя определить – добрый он или злой. Может, страдать косоглазием не так уж и плохо? Своего рода защита. И своего рода прикрытие своих действий и мыслей. Но понимали ли это Косульки? И пользовались ли своим привилегированным положением, я знать не мог.
– Нет, – возразил сам себе Роман. – Я не правильно выразился. Люди удивительные, – он сделал акцент на слове «люди». – Сами по себе. Пожалуй, я никогда не перестану им удивляться.
– Боюсь, вашу мысль я уже давно перерос. Меня уже ничто не удивляет, и никто.
– Вам повезло.
– Всем рано или поздно повезет, если доживут до моих лет.
Странно, но в эту минуту я искренне верил в свой возраст. Абсолютно верил! У меня и мысли не было, что я намного моложе Романа. Напротив, он мне казался неопытным щенком, по сравнению со мной. И когда это со мной произошло? И когда я начал так быстро стареть? Когда убил человека? Или когда попытался им стать?
Роман встал. Наша встреча с ним пришла к своему логичному завершению. Как ни странно, но я уже не слишком был рад, что он покидает меня. Не потому, что боялся остаться один. Просто мне казалось, он с собой уносит какую-то тайную мысль. Какое-то не раскрытое мнение. Относительно меня. Мне казалось, что в своем внутреннем кармане вместе с моей фотографией лежит и моя жизнь в кратком содержании. Которого достаточно, чтобы понять ее суть. И меня это мучило.