Играть эту вариацию надо так, будто никогда в рот не брал сладкого. Даже вкуса не знаешь. Хотя вы догадываетесь, как я люблю сладости.
О тринадцатой вариации(Первая тетрадь): Искры из глаз!!!
О четырнадцатой вариации(Первая тетрадь): Пере- ' смотрите «Большую жратву» Марко Феррери[215]. Помните, когда приходит машина и сбрасывает новые туши?
О десятой вариации(Вторая тетрадь): Как иллюстрация к пословице: «То, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». Юпитер в гневе, а человек… наг.
Об одиннадцатой вариации(Вторая тетрадь): Пальчики бегают…Но не по клавиатуре. Похоже на зуд, массаж спины.
О двенадцатой и тринадцатой вариациях(Вторая тетрадь): И тут — без излишней выразительности. Надо слушателю доверять: «Кто имеет уши слышать, да слышит!»[216]
Эту вариацию играть как бы женскими руками.
О четырнадцатой вариации(Вторая тетрадь): Все вышли на каток. Пусть Сокольники… Или как на «Зимнем пейзаже» у Брейгеля.[217]
Кто-то в конце обязательно должен шлепнуться — конечно же, я.
Никто так не писал снег, как Брейгель.
О рапсодии g-moll, op. 79 N-2
С этой рапсодией связан смешной сон. Я вызываю Брамса сразиться на шпагах. Подписываю приглашение… и жду. Он приходит не сразу. Голос недовольный:
— Зачем ты меня вызвал? Ты уже семнадцатый за сегодняшний день… Не даете спокойно поспать. Все время только и слышу… (поет начало д-moll'ной рапсодии). Вот написал на свою голову…
Об интермеццо e-moll, op. 119 № 2
У Юдиной хорошая статья, посвященная Брамсу[218]. Знаете, что она пишет об этом интермеццо? — «тревога, переходящая в дрожь»! А Е-dur'ный эпизод этого интермеццо связывает с Пушкиным: «Пора, мой друг, пора…» «Брамс не догадался бы о таком комментарии. Но это несущественно!» — заключает Юдина.
«Тревога, переходящая в дрожь» — правда, ведь замечательно?