Отъединенность человека от природы сказывается в трагикомедиях Шекспира и в других их особенностях.
В ранних комедиях природа обладала магической силой: стоило человеку переступить черту, отделяющую общество от природы, как он не только оказывался в мире, живущем по другим законам, но под благотворным воздействием природы менялся сам. Злодей Оливер (“Как вам это понравится”) в Арденнском лесу превращается в любящего брата и нежного влюбленного, узурпатор Фредерик на границе леса без всяких причин отказывается от неправедно завоеванной власти и уходит в отшельники. И в “Сне в летнюю ночь”, и в “Как вам это понравится” природа улаживает все конфликты, исцеляет все душевные раны.
В последних пьесах общение героев с природой никогда не вызывает никаких изменений в их внутреннем мире и в их душевном состоянии. Клотен столь же кровожаден, глуп и подл на Уэльских холмах, как и во дворце Цимбелина. Антонио и Себастьян и в естественной обстановке острова Просперо замышляют предательский заговор и убийство. Имогена страдает у пещеры Белария не меньше, чем она страдала при дворе. Природа здесь никого не исправляет, никого не лечит - она автономна и индифферентна, люди покидают природу такими же, какими они были до встречи с ней.
Эмансипированность человека в его контактах с обществом проявляется в последних пьесах не столь явно. Пожалуй, только Перикл ощущается пременами как персонаж, полностью лишенный общественных связей. Однако и в других шекспировских трагикомедиях человек менее связан с обществом, чем в трагедиях.
Выражается это главным образом в характерах героев.
Во-первых, герои перестают чувствовать масштабность происходящего, грандиозность мира, теряют ощущение комичности событий (за исключением Просперо - все нижеследующее рассуждение к нему не относится). Для героев трагедий их личные беды были всегда каплей, в которой отражались бедствия общественные и всемирные; протагонисты великих шекспировских трагедий чувствовали пульс вселенной. Герои трагикомедий замыкаются, как правило, в своих личных горестях, кругозор их сужается, всеобщие потрясения их не волнуют, над устройством общества они в большинстве своем не задумываются. Даже те немногие из них, кого, подобно героям трагедий, собственные несчастья толкают к более широким обобщениям (например, Постум, Беларий, иногда Перикл), неизмеримо уже и мельче в своих рассуждениях, чем трагические герои, не способны охватить ход всей жизни и положение всего общества. Для Гамлета поспешный брак матери - одно из многих доказательств того, что “век вывихнул сустав”. Для Постума мнимая измена Имогены - свидетельство порочности и распущенности всех женщин. Пыл его филиппики против женщин явно не пропорционален скудости и банальности основной мысли, имеющей многовековую давность: все грехи и пороки - от женщин. Поэтому если герои трагедий ощущают свою ответственность перед обществом, держат на плечах, подобно Гамлету, весь мир, то трагикомическим персонажам это чувство незнакомо. Гамлет хочет “вправить” веку сустав - Постум собирается писать памфлеты против женщин. Оттого, в частности, герои трагикомедий гораздо быстрее и легче решаются на действия: легче, конечно, покарать неверную жену, чем искоренить зло в мире. Еще более ослабление связей между человеком и обществом, свойственное последним пьесам как трагикомедиям, обнаруживается в известной автономности характера героя от внешней среды, от ситуаций, в которые герой попадает.