В конце представления из пушки выстрелили карликом. Клуб дыма, взрыв — и он, перелетев через манеж, упал на сетку, а оттуда плюхнулся на груду старых матрацев. Когда человечек снял с головы футбольный шлем и поклонился, мне стало любопытно, чем он занимается по вечерам. Я представил, как он где-нибудь в закутке играет в карты с адмиралом Прожором и Милашкой Мари. Все обсуждают, как убить слона, но в голове карлика одна мысль — о пушке.
Джим даже попросить не успел, как мама сама направилась в палатку гиппопотама.
— Потеющий кровью гиппопотам, — изрек Джим, приложив ладонь ко лбу. Я плелся за ним вместе с Мэри, которая еле переставляла ноги.
— Ну давай пошевеливайся, — сказал я.
Мэри протянула руку, я ухватил ее и потащил за собой, чтобы догнать маму и Джима.
Человек, бравший деньги у входа в палатку, сказал, что у нас только десять минут.
— Я не могу обещать, что он будет потеть кровью через десять минут, — заявил он.
Мама заплатила по четверть доллара за каждого, и мы все вошли в палатку. Она была больше других, и хотя в центре горел свет, по краям было темно.
— Ну и вонища, — поморщилась мама.
Мы подошли к круговой загородке в середине палатки и заглянули через нее. Висевшая сверху лампа освещала скользкую шкуру гиппопотама. Животное, огромное и неподвижное, лежало среди соломы, пропитанной его собственной мочой. Если оно что и делало, так только дышало. Мы смотрели на него не отрывая глаз. Потом Джим приподнял Мэри, чтобы и она поглядела. Мэри показала на что-то у стенки барьера — я этого раньше не замечал. Там была дорожка, которая шла по краю круга, а на ней — черепаха. Несколько секунд спустя Мэри показала в другое место — там сидел кролик.
— Черепаха и кролик, — сказала мама.
— А при чем тут бегемот? — спросил я.
— Спроси у карлика, — ответила она.
— Давайте посмотрим еще, — предложил Джим.
Мама присоединилась к нему. Я тоже хотел посмотреть, но, повернувшись к Мэри, увидел, что ее нет. Я вернулся в затененную часть палатки и окликнул ее. Пройдя по всему периметру и не обнаружив Мэри, я сообщил об этом маме.
— Она, наверно, вышла на улицу, — сказала мама. — Пойди и поищи ее.
Я побежал к выходу из палатки, ориентируясь на прямоугольник тускловатого света — день уже клонился к вечеру. У входа я спросил у человека, собиравшего деньги, не видел ли он моей маленькой сестры. Он показал за палатки:
— Туда пошла.
Я побежал в ту сторону и скоро увидел Мэри, стоявшую около цирковой площадки в грязной жиже. На мой оклик она не отозвалась. Я подошел ближе и увидел, что взгляд ее устремлен в землю. Из грязи поднимался крокус. Он еще не открылся, но внутри уже проглядывала желтизна.