Медленным движением Крапп извлек саблю и замер, уставив ее острие в потолок. В него попадали все новые стрелы, и каждый раз он дергался. Наконец Крапп скорчил гримасу — лицо его должно было выражать агонию, но больше напоминало задницу Кастера во время последнего испражнения героя. Когда представление закончилось, все рассмеялись. Крапп выглядел сконфуженным и готовым вспылить, но вместо этого улыбнулся. Мгновение спустя он поклонился. Последовало молчание, и вдруг мы все одновременно почему-то решили похлопать ему.
Под конец спектакля я был уверен, что Хинкли исполнил свою угрозу.
Во время перемены я нашел на игровой площадке Питера Хортона и сказал, что Хинкли взял десять долларов у уборщика Лу, соврав ему о том, кто разбил окно.
— Зачем он это сделал? — спросил Питер.
— Чтобы получить десять баксов.
— Он не знал, кто это был?
— Он просто сказал, что это ты, чтобы получить денежки. Лу считает, что это твоих рук дело. Теперь ты понял?
— Но я же этого не делал, — сказал Хортон, вышагивая туда-сюда.
Лицо у него покраснело, на губах надулся пузырь из слюны, а глаза расширились против обычного. Наконец он отправился на поиски Хинкли. Я пошел следом, держась на некотором расстоянии. Питер проковылял мимо игроков в кикбол и протиснулся между двумя ребятами, которые обменивались бейсбольными карточками. Хинкли разговаривал с двумя девчонками, когда пальцы Хортона ухватили его за холку. Потом последовал неторопливый — словно сквозь толщу воды — удар, который, однако, произвел эффект торпеды. Все тело Хинкли вздрогнуло. В мгновение ока на месте действия оказался Крапп, что грозило всем участникам приглашением в директорскую. Стоя поодаль, я наблюдал, как Крапп помогает Хинкли подняться на ноги. Из носа у того текла кровь, а вид был ошарашенный. Крапп велел ему умыться и явиться в директорскую. Питер, плача, уже шел через игровое поле. Когда Крапп крикнул, чтобы он поторапливался, Хинкли оглянулся и отыскал меня глазами. Из его губы сочилась кровь, но он улыбнулся.
В тот день ни Хинкли, ни Хортон не вернулись в класс, и прошел слух, что их отстранили от занятий до прихода родителей. Крапп цветными мелками — белым, синим и розовым — рисовал на доске что-то геометрическое: круги, треугольники, пунктиры. От этого мозги у меня совсем затуманились. «Вот в чем смысл», — сказал Крапп, и тут раздался стук в дверь. Он вышел в коридор, где стал с кем-то разговаривать. Потом Крапп засунул голову в класс и назвал мое имя. В первый раз это прошло мимо меня. Во второй раз я очнулся и тут же почувствовал испуг. Я встал со своего места и пошел к двери. Крапп наклонился ко мне и сказал: