сыщика и любителя квашеной капусты, а мама приготовила спагетти с маслом.
Около трех часов я улегся на диван и закрыл глаза. Мэри сидела на полу в кухне, складывая головоломку, а мама расположилась в кресле-качалке рядом со мной и дремала. Было тихо-тихо, если не считать шелеста ветра за окном.
Я вернулся мыслями в то время, когда учился в четвертом классе и целых полтора месяца не ходил в школу. Мама тогда не работала, и если я не хотел идти в школу, она разрешала мне оставаться дома. В тот год я по-настоящему открыл для себя книги и большую часть времени валялся в кровати, пожирая одну за другой: «Ясон и аргонавты», «Остров сокровищ», «Марсианские хроники», «Паутинка Шарлотты».[31] Для меня не имело особого значения, что я читаю, а персонажи казались мне куда реальнее моих одноклассников и учителей.
К ланчу я выползал в гостиную, мама готовила спагетти, и мы смотрели какой-нибудь старый фильм. Я был единственным четвероклассником, который мог отличить Пола Муни от Лесли Говарда. Я обожал детективы, их сюжеты, ощущение напряженного ожидания. Больше всего я любил сериал «Тощий человек»,[32] а мама, конечно, неровно дышала к Бэзилу Рэтбоуну в роли Холмса.[33] Мистер Клири грозил оставить меня на второй год, но мама сходила в школу и сказала ему, что я не останусь, и я не остался.
Вспоминая тот год, я понял, насколько мама отличалась от других родителей. Это отличие было как свет, который всегда горел где-то передо мной, пусть даже все погружалось во мрак, когда мама напивалась. Она пугала меня, и я ненавидел женщину, которой она становилась, но этот свет был чем-то вроде обещания вернуться к той, прежней жизни. Эти воспоминания оберегали меня, когда я во сне попадал в сотни разных историй.
Я пробудился от мирной, без сновидений, дремоты только потому, что Джим большим пальцем приоткрыл мое веко.
— Этот уже мертв, доктор, — сказал он.
Я стряхнул с себя сон и увидел, что за окном уже сумерки. Из кухни доносилось позвякивание горлышка винной бутылки о край стакана. Первая моя мысль была о Чарли на дне озера. Кому я мог об этом сказать? Кто бы поверил тому, что мне казалось непреложной истиной?
После обеда мама поставила на «виктролу» пластинку «Кингстон-трио»[34] и села за обеденный стол, попивая вино и почитывая газету. Мэри, надев роликовые коньки, закладывала виражи вокруг плетеного коврика в гостиной. Джим показал мне кое-какие борцовские приемчики.
— А не пойти ли тебе?.. — услышал я голос мамы, а потом она позвала нас всех.
Мы с Джимом подошли и встали по сторонам кресла, и она показала нам фотографию в газете: