А что мешало ей стать счастливой?
Ничто не мешало ей стать счастливой, просто не надо было считать и размышлять, когда пришла пора чувствовать.
Лед там, наверху, вместо неба.
И внизу тоже лед.
Замерзшая вода.
Под замерзшей водой — мертвая вода.
Ни флоры, ни фауны миллиард миль окрест!
Мама, кажется, у меня температура.
Под моим окном проехал трамвай, он осыпался искрами, как будто на скорости влетел под наждачный круг.
Мама, тебя уже давным-давно нет в живых.
На моем детстве стоит печать и чернильная подпись.
Я уже давно не обижаюсь на людей. Им мало, мало любви, при этом они делают все, от них возможное, чтобы любви не было совсем.
Танечка, милая, как можно было прожить эту жизнь в полном сознании?
Ни разу так и не потеряв контроль над собой?
Северно-ледовитое дерьмо.
Полярная метеорологическая станция, которая так воняет, что ветры обходят ее стороной.
В душе ужасно холодно. Повсюду только снег и лед.
Я шел и под ногами нашел деревянную коробочку, открыл ее, а в ней улыбка.
Улыбка в аду.
Какая редкость.
Какая драгоценность!
Остановите время, кто-нибудь!
Я поцеловал Танины улыбающиеся губы, и ад свернулся, как осенний лист. Я вспомнил, как она учила меня играть на рояле в квартире своей умершей бабушки.
Давай снова, как тогда, я присяду рядышком, сыграем в четыре руки какую-нибудь дребедень, шум, разноголосицу. Никаких нот и никаких правил! Сыграем Хаос!
Как аппетитно хрустит пианино! Хорошая музыка, бабушка, почему вы злитесь?! Вы правы, это не музыка, мы играем Хаос.
Мы играем в Хаос. Значит, мы сами и есть что-то бессвязное. У нас нет ни времени, ни сил, ни желания привести свои мысли, свои чувства в порядок, мы живем в быстром, моментальном мире. Жизнь — смерть!
Хоп!
Заключительный аккорд звучит гармонично: теплая вода, в которой не чувствуешь своих собственных рук, женщина, рядом с которой не чувствуешь жизни, ребенок, глядя на которого сам становишься ребенком. Ночь, когда тебя посещает вдохновение и ты начинаешь видеть такое, что вдруг от ужаса и от счастья останавливается сердце.
Пойдем отсюда, Таня. Видишь, бабушка жует звезды. Здесь хуже, чем ад. Уже скоро здесь настанет грандиозная пауза между аккордами.
Пришел Хаос, пожирающий иллюзии. Татьяна платьем зацепилась за куст жимолости и повисла вниз головой, над Библией, касаясь пятками звезд.
Я взял ее руку в свою и сказал:
— Я с этим не справлюсь, не сумею сделать тебя другой! Прощай навсегда!
Она спустилась с небес для того, чтобы зачать от смертного.
Мы лежали, усыпанные всеми цветами мира, и сверху моросил дождь с кисловатым привкусом спирта.