— Нет, председателем не буду, завловом не буду, бригадиром не буду. Сейчас приходят грамотные люди, пусть они все делают, а я работал, пока они подрастали, пока людей расторопных не хватало. Теперь все, хватит. Все равно я ничего не понимаю в законах.
— Внуки твои грамотные?
— В ликбезе учились, грамотные.
— Надо им дальше учиться, на курсах, например.
— Женатые они.
Самой интересной была встреча с Валчаном в Сакачи-Аляне. После колхозного собрания, на котором присутствовал Павел Григорьевич, к нему подошел плотный белоголовый старик.
— Ты меня помнишь? — спросил он. — Я тебя в Хабаровск отвозил.
Глотов вспомнил. Это был Валчан, который хотел его, беглого ссыльного, выдать жандармам, чтобы завладеть его великолепным охотничьим ружьем. Вспомнил он и рассказ Пиапона о Валчане и спросил:
— Хунхузом был, Валчан?
К его удивлению, Валчан не растерялся, он засмеялся в ответ, скаля желтые, хорошо сохранившиеся зубы.
— Был, конечно. Это так давно было.
— Потом контрабандой занимался?
— Занимался немного, потом перестал.
— Границу закрыли?
— Просто перестал, советской власти испугался, милиционеры не то что полицейские, нюх у них острый.
«Откровенный, знает, что за прошлое не ответит», — подумал Глотов.
Павлу Григорьевичу на первых порах большую помощь оказывал Ултумбу, второй секретарь райкома партии. Посетовал он, что плохо пока обстоят дела с вовлечением передовых колхозников в партию, не было среди нанайцев членов партии, только кандидаты с большим стажем. На последней партийной чистке из партии были отчислены несколько таких кандидатов. Партийные организации существовали только в Болони и в Найхине.
— Надо принимать в партию передовых тружеников, — сказал Глотов. — Председателей колхозов и сельских Советов надо принимать.
— Разтваривал я со многими, — ответил Ултумбу. — Некоторые готовы вступить в партию, и будем их принимать. Говорил с Пиапоном. Не понимаю, почему такой умный и авторитетный человек не вступает в партию.
— Отказался в партию вступать? — удивился Глотов. — Не ожидал от него. А в чем дело?
— Поговорите с ним сами.
Встретившись в следующий раз с Пиапоном, Глотов спросил напрямик:
— Почему не вступаешь в партию, Пиапон?
— Я не все понимаю в новой жизни, Павел, — ответил Пиапон задумчиво. — Многого не могу понять. Однажды Воротин стал мне объяснять, что такое государство, сказал, что государство — это я, ты и все вместе. Позже мне растолковали многое, но я все равно плохо понял. Как я могу в партию идти, когда не понимаю того, что другие хорошо знают?
— Понимание придет позже, в учебе, а сердцем ты всегда был за советскую власть, за коммунистов. Кому же быть членом партии большевиков, если не тебе? Я же тебя знаю уже столько лет, вместе воевали, и мне больно, что ты не в наших рядах.