— Раньше было…
— Да, раньше избирали старейшину, так вы в большом доме избирали де могдани — главного охотника. У вас старейшиной дома был отец, а де могдани — Пиапон! Так? Видишь, новая власть будто подглядела, как делается в наших родовых советах.
— Тебя надо было председателем, — сказал Полокто, изображая на лице сострадание.
— Ты всегда завидовал младшему брату, — сказал старик, глядя в глаза Полокто. — Зачем завидуешь? Сам добейся, чтобы тебя уважали, как его уважают. Будь умным, если можешь. Я раньше тебе как-то сказал в сердцах, что тебе переродиться надо…
«Помнит, старая росомаха», — подумал Полокто.
— Правильно люди сделали, что избрали Пиапона председателем. Ты против этого не говори, люди тебя и так почти не уважают, совсем потеряешь их маленькое уважение.
— Хорошо, отец Нипо, — кивнул Полокто, хотя в душе был не согласен с Холгитоном и проклинал его. Правильные слова старика больно ранили сердце.
— Про новую власть я думаю много, многого ждут от нее. Этих хитрых торговцев начали прижимать, а надо их гнать.
— Кто тогда станет шкурки зверей принимать, нас кормить?
— Глупый ты, новые торговцы придут.
— Все они обманщики.
— При торговле без обмана не проживешь, это торговец У говорит.
— Тогда при новой власти разрешат наживать богатство?
— Кто их знает.
— Американ сильно разбогател на водке.
— Американ — хунхуз, и ты про эту собаку не говори при мне, слушать не хочу! А ты что? Все еще думаешь разбогатеть?
«Я уже богат», — чуть было не ответил Полокто, но вовремя спохватился.
— Думать — думаю, да что толку, — ответил он.
— Думать — не плохо. Я тоже в молодости все мечтал разбогатеть, жену из Маньчжурии хотел привезти. Теперь думаю, какой толк, женщина все равно такая же, как наши, ноги, руки и все такое женское — все одинаково. Потом думал работника заиметь. Заимел Годо.
«Он тебе детей наделал», — злорадно усмехнулся Полокто.
— Теперь куда его деть? Выгнать? Куда он пойдет? Дома оставить? Скажут, Холгитон хозяин, работника держит. Так скажут потому, что новая власть не терпит богатых. Не знаю, что делать с Годо.
— Пусть живет.
— Потом ты же будешь кричать: Холгитон богач! Какое у меня богатство? В амбаре мыши с голоду подыхают. Ты думаешь, я совсем глупый, не знаю, что думаешь о Годо, о детях моих?
Полокто побледнел, сжался. «Он мысли мои слышит!» — ужаснулся он.
— Н-нет, почему глупый? Не глупый совсем, — пробормотал он.
— Знаю, все знаю. Я теперь старик, мне все равно, что говорят, мне Супчуки не нужна. Только плохо, что ты имеешь две жены, а Супчуки, наоборот, — два мужа.