Фигура высилась в глубине прихожей, в углу, отражаясь в парадном зеркале напротив, так что Сосницыных получалось даже трое.
Сосницын захохотал, присоединяясь к хохочущим двойникам. Привет от домашних был оригинальным, неожиданным, величальным.
Он прошел в гостиную, и глаза его разбежались. И прошиб пот.
Шутка-комплимент перерастала во что-то, очень похожее на издевательство Собственно бюст, который ему так хотелось увидеть, бронзовел на переднем плане, но он почти терялся во множестве других изображений Игоря Петровича — скульптурных, живописных и фотографических, разбросанных по всему пространству гостиной и ее стенам.
Бюст пластилиновый, неестественно-разноцветный (уши, к примеру, синие), грубо вылепленный, с огромным носом, составлял пару творению скульптора Кичухина, ухо к уху, и пародировал его наглым образом.
Небольшая статуэтка из серого пластилина высилась на обеденном столе: Сосницын в венке, в тунике, в виде античного бога с вознесенной к небу правой рукой. Не очень, чтобы похож, но с огромными ногами и носом.
Четыре поясных портрета — фото — в английском костюме, в ковбойской рубашке, в марионеточном военном мундире — глядели на него с четырех сторон.
Недурная акварель — голова, похожая на голову Игоря Петровича, но с почему-то завитыми кудрями — была прилеплена к двери в комнату сына.
А на дверях в спальную висел ватман, где Игорь Петрович был нарисован пером, черной тушью. В сюртуке, высоких сапогах и белых рейтузах, на голове треуголка, перед — маленькая пушечка с кучкой ядер. Этот Сосницын смотрел куда-то внутрь ватмана, сквозь обозначенный штрихами батальный дым.
И все эти Сосницыны могли складываться в один язвительный, карикатурный образ надувшегося большого маленького человека, одержимого собой, тщеславного — в каждой дырке затычка.
«Ври, ври, может, и правда». Игорь похолодел. Он растерялся, чего с ним в зрелой жизни не случалось никогда. Слава Богу, его никто не видит.
Ах, ты… Ему захотелось опуститься на корточки, он с трудом, сознательно удержался от этого. В изображениях присутствовали рука и умения сына. Да, лепил и рисовал несомненно Петька, и фотографии в их первозданном виде делал Петька. И веселым их монтажом владел Петька, только он.
А Лариса — какое участие принимала в этом вернисаже его прохиндейка жена?
А может быть, для них это была все-таки добродушная шутка, они хотели доставить ему удовольствие, развлечь, угодить? (Это Лариса-то?)
И сатира вылезла сама собой, невольно, объективно, как выражался омороченный сосед Измайлов? Ой ли?
А внутренний голос твердо произнес: «Ведь это она фигурит над тобой!».