— Что ж ты не здороваешься? — спросил он.
— Я не успел, — ответил Петя, — с приездом, папа, здравствуй.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Сосницын. — Здравствуй, Петя.
— Если ты про выставку, то я как бы сказал, — спокойно ответил Петя. Конечно, если он провернул такую операцию, то и к встрече с отцом приготовился.
— Я тебя правильно понял: плохо дело? — спросил отец.
— Плохо, — ответил Петя.
Отец открыл и закрыл рот. Петя переступил ногами и осторожно прислонился к стене. Почему Лариса, любящая мать, не следит за Петькиной гигиеной?
Он неделями носит одно и то же — эти джинсы, эту зеленую толстовку, слишком для него просторную. Сколько дней он носит эти черные носки? И голова у него немытая, и руки перемазаны в цвета радуги, и под ногтями траур по детству.
— Ты должен понимать, что у большого корабля — большая труба и высокий дым, — сказал Сосницын, — меня должны рисовать и лепить, в том числе. Это имидж.
— Ты не Пушкин, папа, — возразил Петя, — и ты живой. Живи, пожалуйста.
— Ты бы лучше ногти подстриг, малыш, — сказал Сосницын, волнуясь, — мать тебя совсем забросила. И вот, извольте — ты меня учишь жить. Измайлов несчастный для тебя авторитет, отец — выскочка, так? В общем разрезе?
— Евгений Николаевич здесь ни при чем, — сказал Петя, — а что я маму сутками не вижу, так это она тебе подражает, из кожи лезет. Себе на бюстик зарабатывает, вероятно.
Сосницын подпрыгнул, замахал руками.
— Я ее заставляю? Да я ей твержу день и ночь, чтобы занималась семьей, занималась тобой!
— А пустое это, что толку ей твердить, если ты ее уже зомбировал карьеризмом своим!
Петька картавил.
— Ты меня не любишь, — сказал Игорь Петрович.
— Я тебя люблю, я без тебя умру, — сказал Петя.
— Ты меня не понимаешь, Тебя куда-то унесло.
— Это ты меня не понимаешь. Это тебя унесло.
Помолчали. В такую минуту можно услышать, как в дальней комнате жужжит одинокая муха, а на кухне капает из крана. Но мухе неоткуда было взяться, а роскошные краны, что не по карману иному президенту, не протекают. Слушать было нечего.
Петька приготовился заплакать, Игорь Петрович — выпить стакан водки.
— Я ничего не выкинул, не сломал. Отнес в гараж, пусть полежит, — неожиданно сказал Сосницын.
Петька заплакал. Сосницын обнял его, и Петька прижался к нему. У него и на затылке в светло-русых волосах имелось пятно из синей пасты, занесенное туда измазанной чешущей рукой или протекающей чешущей ручкой.
— Слушай, Петя, — сказал отец, — ну, ты ведь хоть немножко… сожалеешь, что ты сделал?
Петька прижался к нему сильнее и ответил: — Нет.