Цветков забрался на вторую полку, пристроил под голову рюкзак и курил, аккуратно пуская дым в вентилятор. Потом достал из рюкзака какую-то еду, пожевал и плотно завернулся в шинель, выставив наружу небольшое хрящеватое ухо. Вроде уснул.
Мы с Филенко тоже перекусили, стало клонить ко сну.
- Лягайте, товарищ старший лейтенант, - предложил ефрейтор. - Я покараулю.
- Потерплю, - ответил я. - Лучше сперва ты.
- Та я шо, я звычный...
Так и просидели оба до полуночи. Лишь тогда уже тоном приказа я предложил Филенко немного вздремнуть, он нехотя подчинился. А под утро он сменил меня.
Завтракали всухомятку: бачок с кипятком в конце коридора опустел еще вечером. Лишь Цветков, разложивший на лавке отдельно свою снедь, отхлебнул что-то из плоского термоса. И что-то неуловимо-чуждое проглядывало в его облике: он все делал аккуратно, педантично, как бы абсолютно игнорируя нас.
Состав еще стоял, и я отправился в головной вагон, чтобы выяснить обстановку.
В головном вагоне я застал почти все военно-врачебное начальство. Там же собралась и вся поездная бригада. Седой проводник нашего вагона приветливо кивнул мне.
- Выспался, сынок?
- Как дома, даже не качает. В чем дело-то?
- Стоим!
- А почему стоим?
- Да, говорят, фриц впереди мост нарушил.
С тем я и возвратился. Проводник крикнул мне вслед:
- Старший-то ваш здоров? Вчера скучный чего-то был. Я уже подумал - не приболел ли.
"Старший" - это Цветков. Ведь старик не знает, что тот едет с нами на фронт не по своей воле.
Новый день был теплый. Солнце так и лило тепло по синему, без облачка, небу. А нас это уже не радовало. Ясный день, значит, и летный. И правда, вскоре грянуло:
- Воздух! Воздух!
Люди выскакивали из вагонов, катились с насыпи.
Рванулся к выходу и Цветков. Филенко спокойно встал у него на дороге. Я сказал:
- Цветков, давайте условимся. Вы без нас ни шагу. Ясно?
Цветков понимающе усмехнулся:
- А если бомбой жахнет? Что тогда?
Втроем мы добежали до ближайших елей. Только два "мессера", стремительно промчавшихся на большой высоте, даже не обратили на наш состав ни малейшего внимания.
И люди, хмуро вглядываясь в небо, медленно потянулись назад.
Как бы продолжив начатый разговор, Цветков приостановился:
- Бомба, она в законах не разбирается. Всех - и меня, и вас - уложит в одну яму. Давайте на эту тему потолкуем. Не лучше ли судьбу не испытывать?
"К чему это он ведет? - подумал я. - Испугался налета? Не похоже".
- Давайте потолкуем.
- О чем?
- Погоди, дорогой, все обсудим.
В голосе Цветкова послышалось что-то вроде раскаяния. В первый раз я увидел, что он волнуется. Он, явно чувствуя всю нелепость своих слов, вдруг предложил: