Пабло поднес ко рту черствую корку и принялся ее грызть совсем по-мышиному.
— Ну и черт с ним. Где ему нас накрыть!
Он снова взвалил мешок на плечо, и Авель признательно на него посмотрел. Они так часто все это обсуждали, что он перестал верить, и ему было нужно, чтобы Пабло снова его убедил.
— Я тебя буду ждать на дороге, — сказал он бог знает в который раз. — Если ты меня сразу не увидишь, ты все равно знай, что я тут, жду.
Серебряная медаль луны украсила небо. Слепая сова пролетела над ними, бешено хлопая крыльями, и ворон зловещим карканьем передразнивал хрип удушенного.
— Как странно, — сказал Авель. — Сегодня я последний раз ночую в «Раю», а мне хоть бы что.
Завтра откроется для него путь славы. В офицерской форме он будет носиться по полям сражений. Самый ответственный момент боя. Разверзаются воронки, превращая мирное поле в лунный пейзаж. И тут появляется он. Солдаты становятся «смирно» и, раньше чем начать наступление, просят у него совета. «Как прикажете, сеньор полковник», «Слушаюсь, сеньор генерал».
— Странно? — сказал Пабло. — А чего тут странного?
Авель облизнул пересохшие губы.
— Не знаю, трудно объяснить. Вот мы теперь тут, мы с тобой, разговариваем как всегда, а завтра это все будет наяву. Я как-то не могу понять, что все переменится. Я думал, это очень страшно, и я буду кричать, скакать, а я такой же, как был, спокойный — ну, не могу объяснить.
Глаза его друга сверкали, как лужицы ледяной воды. Авелю показалось, что в них светится понимание, и он продолжал дрожащим голосом:
— Я думал, я места себе не найду, буду очень волноваться, а у меня даже сердце бьется, как билось. Хорошо бы мне кто-нибудь это объяснил — почему такая разница между тем, что есть, и тем, что представляешь. Я многих людей спрашивал, и никто не сумел мне ответить.
Он почувствовал, что в голове у него как-то пусто, и замолчал. Вся дорога в долину была усеяна светлячками, которые своими фонариками сигнализировали о продвижении беглецов. Лужи поблескивали серебром в свете луны. Авель шел по тропинке, он часто по ней ходил, а теперь, как ни странно, он шел по ней в последний раз. Все вокруг было знакомое, такое, как раньше, словно вещи не знали о его несокрушимом решении. Луна, круглая, как иллюминатор, улыбалась ему; кричали совы, горели на волнорезе солдатские костры. Шла обычная жизнь, ее не касалась происходившая с ним перемена, и дальше все пойдет как обычно, словно ничего и не случилось, хотя его здесь не будет.
Они дошли до самого лагеря и осторожно подкрались к складам. Грузовик стоял на обычном месте, и никто его не сторожил. Авель смотрел, не идет ли кто по дороге, а Пабло влез на грузовик и спрятал мешок среди других мешков. Потом спрыгнул на землю и подошел к другу.