Это объяснялось не только боязнью быть поглощенным трясиной. Он побаивался также и пресмыкающихся, которыми кишат джунгли.
В царивших вокруг потемках легко было наступить на уруту, чей укус ведет к параличу пораженной части тела, или на кораллового аспида, укус которого нередко смертелен.
Внезапно каталонец остановился.
— Опять пума? — спросил Кармо, шедший за ним следом.
— Нет, я просто боюсь идти дальше, пока не взойдет солнце.
— Почему? — спросил корсар.
— Почва уходит из-под ног, синьор. Значит, мы недалеко от опасной саванны.
— От зыбкой саванны, быть может?
— Боюсь, что да.
— Но мы же теряем время.
— Через полчаса начнется рассвет, к тому же и у беглецов тоже, наверное, не все идет гладко.
— Что делать! Придется ждать восхода солнца.
Они легли под деревом и с нетерпением стали ждать, когда рассеются густые сумерки.
Только что погруженный в тишину, огромный лес огласился вдруг странными звуками. Тысячи квакш и жаб принялись квакать так, что едва выдерживали ушные перепонки.
До путников доносился лай, заунывное мычание, оглушительный скрип, словно тысяча жерновов нежданно пришла в движение. Иногда казалось, что в кустах засела не одна сотня простуженных, полощущих себе горло людей или армия плотников, работающих паровыми пилами.
Время от времени с деревьев раздавался пронзительный свист. Это свистели небольшие ящерицы, обладающие, однако, столь мощными легкими, что их свисту позавидовали бы современные поезда.
Звезды начали уже бледнеть, а заря — разгонять сумерки, когда вдали послышался слабый выстрел, который невозможно было принять за кваканье лягушек.
Корсар вскочил на ноги.
— Это выстрел из аркебузы! — сказал он, глядя на каталонца, также приподнявшегося с земли.
— Похоже, — ответил тот.
— Может быть, это они?
— Возможно.
— Значит, они недалеко.
— Слух может вас обмануть, синьор. В лесу эхо разносится очень далеко.
— Уже светает, и если вы можете, пойдем дальше, — сказал Черный корсар.
— Что же, отдохнем потом, — сказал Кармо.
Свет зари уже проникал сквозь гигантские листья деревьев, рассеивая сумерки и пробуждая обитателей джунглей.
Туканы, птицы с огромным клювом, величиной почти с их собственное тело, начали перелетать с дерева на дерево, издавая неприятные звуки, похожие на скрип плохо смазанного колеса; гонораты, спрятавшись в густой листве деревьев, во всю глотку издавали свои баритональные ноты: до-ми-соль-до; кассики щебетали, раскачиваясь на своих странных гнездах в виде сумки, подвешенной к гибким веточкам магнолий или к концу огромных листьев маета, в то время как грациозные колибри, похожие на крылатые драгоценности, перелетали с цветка на цветок, переливаясь на солнце своим зеленым, синим и черным оперением с золотым и медным отливом.