— Гром и молния!.. — воскликнул Ван Штиллер, затаивший дыхание в ожидании неминуемого толчка. — Вот уж называется, людям повезло!..
— Я и ломаного гроша не дал бы за всех, кто плавает на этом корабле, — заметил Кармо. — Можно себе представить, как дружно они пойдут ко дну.
— Как ты думаешь, не попробует ли капитан повторить свой маневр?
— Ну теперь их не проведешь, они живо встанут к нам носом.
— И хорошенько нам всыплют. Было бы дело днем, не миновать бы нам гибели.
— А сейчас мы отделались одними царапинами.
— Тише, Кармо.
— А в чем дело?
— К повороту готовсь! — раздалась команда.
— Никак, возвращаемся? — спросил Ван Штиллер.
— Черт побери!.. Уж кто-кто, а капитан не даст испанцам уйти, — ответил Кармо.
— К тому же и тот, видать, не робкого десятка.
В самом деле, вместо того чтобы продолжить. свой путь, испанский корабль встал против ветра, словно намереваясь принять бой.
Он медленно кружился на одном месте, подставляя нос противнику.
Но «Молниеносный» сделал бортовой поворот в двух милях от врага, готовясь к нападению. Он медленно стал описывать большие круги, стараясь держаться, однако, вне досягаемости его пушек.
— Понятно, — сказал Кармо, — наш командир хочет дождаться рассвета, чтобы пойти на абордаж.
— И помешать испанцам удрать в Маракайбо, — добавил Ван Штиллер.
— Да, конечно. Итак, дорогой, будем готовы к борьбе не на жизнь, а на смерть, и, уж как принято у нас, флибустьеров, коли мне суждено погибнуть от вражеской пули или пасть под ударами сабель на палубе вражеского корабля, то наследником моего скромного состояния будешь ты…
— А из чего оно состоит?.. — спросил со смехом Ван Штиллер.
— Из двух изумрудов, но за каждый дадут по крайней мере по полсотни пиастров. Найдешь их в подкладке моей куртки.
— Ого, на это можно неделю гулять на Тортуге! А моим наследником будешь ты, но предупреждаю, что больше чем тремя дублонами, зашитыми в кушаке, тебе не поживиться.
Тем временем «Молниеносный» продолжал лавировать вокруг линейного корабля, который, не покидая своего места, старался не упускать его из виду. Словно сказочная птица, кружился испанец на месте, угрожая противнику жерлами своих пока молчавших пушек.
Черный корсар не оставлял штурвала. Его глаза, горевшие мрачным огнем, ни на минуту не отрывались от вражеского судна, словно стараясь разгадать, что происходит у него на борту, чтобы захватить его врасплох и нанести ему сокрушительный удар.
Экипаж «Молниеносного» взирал на него с суеверным страхом. Этот человек, управлявший своим кораблем так, будто вдохнул в него душу, умевший почти без смены парусов настичь обреченную жертву, а теперь неподвижно застывший на мостике, вызывал своей угрюмостью смятение даже среди бывалых моряков.