— Нет, ничего, просто уходи и все.
— Не уйду, — обиженно ответил Гриша.
— Ты только ничего не думай.
— А я и не думаю. Сама тень на плетень наводишь.
— Гриша, не обижайся. Я когда тебя увидела, внутри что-то заболело, затянуло, да так, что дышать невозможно. Утро, вечер, день… все время о тебе думаю. Стоишь перед глазами. А когда вы высоту брали, я не боялась. Верила, что ты не погибнешь. Почему-то чувствовала это и была спокойной.
— Правильно. Ты верь и все будет хорошо. Вот мне бы в глаза твои посмотреть?
— Зачем?
— Какие они у тебя?
— Карие.
— А у меня знаешь какие?
— Знаю! Голубые. Я все знаю: и улыбку, и ямочки на щеках, и глаза.
— В общем, срубил я тебя, с первого взгляда. А ведь так нечестно. Я тоже что-то в душе чувствую. Мне нравиться твой голос, волосы. Какие они шелковые, — Григорий провел пальцами по волосам девушки, и добавил, — мне плевать на твоего полковника. Я увидеть тебя хочу!
Таня прижалась к его плечу и заревела:
— Дура я! Дура!
— Да ладно тебе.
— Нет, дура я и все.
— Конечно, дура. Не хочешь, чтобы я на тебя посмотрел, — пошутил Гриша.
— На Титову смотри. Нас, на дню, раз двадцать путают, когда я к ним прихожу.
— Что, так похожи?
— Да.
— Ну ладно, буду ей любоваться, а с тобой встречаться.
— Правда, будешь?
— Правда. Не обману, не бойся.
Девушка снова поцеловала его и как-то по-другому, без опаски прижалась к солдату. Он почувствовал ее грудь, обнял за талию и погладил по плечу.
— Давай сегодня просто поговорим.
— Давай, — согласился Гриша, чувствуя, что нужно бороться с пылающим внутри него желанием.
— Ты мне скажи, ты в каком взводе? Спецсвязь?
— Нет. Не спрашивай. В спецсвязи все зашифрованные. Там девушки только молчать и умеют.
— А откуда ты? Почему на связь выходишь?
— Да я из соседнего полка. Только ты про меня не расспрашивай. Все равно никто не скажет. Нам меняться нельзя. Понял?
— Да.
— Значит, Оля рыжая тебя знает.
— Конечно, я же ее и меняла.
— А такое лицо сделала. Ей бы в разведке работать.
— Она там и работает. С ребятами за линию фронта три раза ходила.
— Ничего себе. Что и языков приводили?
— Конечно. У нее медаль «За отвагу» видел?
— Да. Я еще подумал: надо же заслужила. А что с Титовой? Почему ее все бояться? Какой-то меченной считают?
— Я тебе расскажу то, что весь фронт знает. Сначала у нее был, парень через месяц погиб. Она плакала, болела. Потом офицер появился — тоже погиб быстро. Затем, еще один, еще и все словно приговоренные через месяц. Стоит девке влюбиться — все, приговорила парня. А однажды, к нам перевели майора. Он такой гад оказался, двух девчонок посадил. Одну чуть до расстрела не довел. Ее вообще в лагерь отправили. И главное, ни за что. Ну ошибся человек, не тот знак на ключе отбил — бывает. Все по двое, трое суток не спят, особенно когда наступление.