- Конокрадство? - выскалил зубы Крысюк.
- Та я ж оддам! Бачу- така товста коняка спить, - ездовой жалобно смотрел в степь.
Шульга только хмыкнул.
- А то хто? - Опанас зыркнул на буланого, ничего так жеребец, даже на якусь чистокровную похож, если издали смотреть да против солнца.
- Черноярова,- Шульга все-таки развернул жеребца в противоположную сторону.
- Зар?калася свиня
Шульга показал ездовому кулак и значительно медленнее поехал обратно.
Тачанка куда-то ехала, и все думали о своем - Опанас - о будущей теще, чтоб ей лопнуть, и то ей не так, и се ей не так, и даже подарок не пригодился, но теща - это полбеды, а вся беда в том, что Маруся - послушная дочь, мама сказала - 'нет!', она и согласилась. Ото надо было жизнью рисковать, перед хлопцами позориться? Да лучше пулю в брюхо, хоть не так обидно. Прогрессор пытался прикинуть возможные варианты развития событий при данном раскладе. Получалось один другого хуже. Победа белогвардейцев была вполне реальной вероятностью, но из мечты это стало кошмаром. Одна надежда на Петлюру. Если у него в армии хотя бы треть таких, как Шульга, то шанс есть, если там больше наивных сопляков - то можно сразу копать себе могилу и посадить калину в изголовье. А Крысюк пытался понять - откуда же принесли черти тих двох? Не, они-то люди нормальные, но шось недоговаривают, и очень сильно. Вот примерно как доктор Москаленку, по поводу его ноги. Резали-резали, резали-резали, а не помогает, гниет нога себе, аж гай шумит. Он и помер от той гангрены.
Лось пошарил по карманам и понял, что забыл кисет. Вот так всегда. И даже покурить не получается, потому что Крысюк с доброго дива смотрит на него волком. Что это с ним?
- А куда мы собрались? - своевременный вопрос, ничего не скажешь.
- Отуда, - ездовой показал кнутом куда-то вперед, - панычи вроде на Луганск нацелились.
Прогрессор промолчал. Ему внезапно захотелось жить. Пусть даже плохо, холодно, некомфортно - но жить! А три человека, один пулемет, наган, два кольта, и австрияцкий карабин, который Лось выиграл у Илька-галичанина в карты, хороший карабин, - это не армия и даже не рота.
Откуда-то слева показались всадники. Человек сорок, не меньше. Крысюк припал к пулемету, потом убрал руки с гашеток. Свои. Чернояров. Опанас придержал коней. Передний всадник, наоборот, несся, как угорелый, буланой стелился по траве. Зрелище, конечно, красивое, только ж ты коня вымотаешь раньше времени, то ж не мотор на пароходе.
- Мир вашей хате! - Чернояров поравнялся с тачанкой, протянул руку Крысюку.