Женщина какая-то с ведрами к хате идет. Ого, как побежала. Ведра бросила, Палию на шею кинулась. Ты смотри! Не брехал, и впрямь женатый.
Прогрессор оглядел обстановку. Какие омерзительные восковые цветочки на подоконнике! Ковриков никаких нет, пол, правда, не земляной, а деревянный, выскобленный. Печка интересная, плиткой обложенная. Стены тоже неинтересные, беленые. Сундук стоит, с крышки кожанка свисает. На кухне тоже ничего интересного, кроме сковородника и кошачьей плошки с водой на полу. Хозяйка мужа кормить собирается или как? Да и не только мужа.
О, борщик. Пахнет приятно. Где моя большая ложка? Паша с тоской вспомнил свою ложку, мельхиоровую, с витиеватой надписью 'Дорогому Внуку'. Здесь приходилось обходиться деревянной, носить ее за голенищем сапога, хорошо еще, хоть личная. Демченко вырезал, в обмен на дежурство. И человека уже нету, а ложка удобная.
- Хороший борщик, хороший. Мышка тоже кушала. Умерла. - пискнул кто-то за спиной у прогрессора. Послышался звук подзатыльника.
- Мышка подавилась,- сказала женщина.
Паша чуть не подавился сам, обернулся посмотреть. Маленькое и грязное дитятко неопределенного пола, в слишком больших штанах и рубашке, босое, с большой рогаткой за поясом , и его мать, в розовом платье и с бидоном молока. По современным прогрессору канонам, она была бы красавицей. По канонам журнала 'Нива' и 1913 года - слишком тощая, слишком голенастая и без интересной бледности.
- Это не ребенок, это безобразие! - безобразие цапнуло со стола кусок хлеба, хлебнуло из бидона и усвистело на улицу. Из хозяйской комнаты доносился здоровый храп. - Вся в отца.
Паша только плечами пожал. А борщ неплохой, зря Палий так говорил. Да и чисто в хате.
- Роман в принципе неплохой человек. Ну комиссара подорвал, так он больше не будет.
- Изобретатель! Китайца какого-то вверх ногами закопал. На такое у него время есть. А как сарай покрасить - так его днем с огнем не найдешь.
- Зато непьющий,- прогрессор сам себе не верил - защищать малограмотного убийцу в семейной ссоре. Комедия абсурда.
- А зубы ему кто выбил? - жена Палия забрала из-под носа у бывшего студента пустую миску, бросила в жестяное корыто, над которым был пятью гвоздями присобачен рукомойник, налила в закопченную кастрюлю воды - греть, завозилась с печкой, чиркая вонючими спичками.
- Он уже умер,- прогрессор все больше и больше чувствовал себя персонажем непоймичего.
Утро добрым не бывает. Хоть оно и солнечное. Лось с превеликим удовольствием дал пинка ездовому. Раз ты ездовой, так и занимайся лошадьми. От село затюканное. Ну Крысюка-то чего бояться? Он же не чекист какой, обычный человек. И командир тоже не кусается. Особенно если помер. Бывший студент оглядел лагерь - лошади на месте, куда ж они, спутанные, денутся, Крысюк пулемет осматривает, командир как лежал со вчерашнего вечера, так и лежит. Два перевязочных пакета извели. Пульс вроде есть. Это хорошо. В госпиталь бы его, мы ж не доктора. Лось пошарил по карманам - кисет есть, даже чуть-чуть табака есть. Крысюк закончил с пулеметом, почесался где-то под пулеметными лентами. Удобно кто-то придумал! Сам Лось тоже таскал на плечах две ленты, наподобие мексиканского повстанца.