– Пилой? – ужаснулся негр. – За что?
– Кто их, русских, разберет? Живьем распилили, а потом на рынке продали словно телятину.
– Врешь.
– А череп главный босс себе оставил для коллекции – такой у русских обычай. Они из него водку пьют. Об этом их писатель рассказывал, Достоевкиным зовут. Он в тюрьме сидел за то, что зарубил топором старую бабку. У нее еще дочь была. Так этот Достоевкин ее изнасиловал прямо у трупа старухи. Ну, а когда голубчика замели, то он типа раскаялся. Срок ему впаяли порядочный. В тюрьме-то он воровские обычаи и изучил, а потом описал их в книге «Преступление и показания». Очень хорошая книга, – подытожил албанец.
Молдаванин тем временем говорил Алехину тихо и по-русски:
– Надо держаться вместе. Этот негр сука еще та. Будет нас ночью насиловать.
– С чего ты взял?
– А ты не видишь? Он же пидорас и наркоман. Черножопые все пидорасы… – молдаванин подумал и добавил: – И наркоманы.
Алехин внимательно посмотрел на упитанного наркопидораса. Албанец что-то шептал в самое ухо негра. Его лицо становилось все серьезнее.
– Договариваются, гандоны! – констатировал молдаванин.
– Видишь, как зыркает, – прошептал албанец негру, косясь на Алехина, – такой распилит пополам и не моргнет глазом.
– Вот суки, пидорасы! – огрызнулся молдаванин. – А я их бритвой, только суньтесь. Все вам подстригу! – молдаванин явно пытался завестись. Он так угрожающе смотрел на негра, что тот не выдержал, вскочил и закричал:
– Мосье офицер, здесь русская мафия, они хотят распилить бедного черного парня!
К тому моменту, как в комиссариате наконец появился Комндом, невольники уже сидели молча по углам. Офицер стучал дубинкой по решетке и пламенно объяснял, что всем им надлежит уважать Французскую республику и ее законных представителей. Комндом что-то рявкнул. Офицер, который только что казался Дантоном на трибуне Конвента, превратился в суетливого хорька и бросился отпирать камеру.
– Вы свободны, мосье, – важно сказал Комндом Алехину.
– То есть, вы больше не считаете меня убийцей?
– Я этого не исключаю. Но ваш друг, мосье дю Плесси, подтвердил, что вы были вчера без сознания.
– Мой друг?
Комиссар проигнорировал вопрос Алехина.
– Прошу вас не покидать пределов Франции до уточнения всех обстоятельств, – отрезал он и повернулся к Алехину спиной.
Кен вышел на улицу. Яркое солнце мгновенно ослепило его. Отткуда-то из сияющей белизны раздался восторженный вопль Ксантиппы:
– Вот он! Ну, слава богу!
Прежде чем Алехин успел сообразить, что происходит, на нем повисла Пылкая. Рядом возник какой-то ухоженный папик.