Латынь кардинала была несложной. Язык явно служил ему средством, но нигде не был целью. Такой текст не вышел бы из-под пера писателя или ученого. Впрочем, Хуго был человеком дотошным, наблюдательным, холодным и лишенным всякой романтической ерунды, которую следовало ожидать в мальчишке 19–20 лет от роду. Напротив, временами де Бофор казался намного старше, настолько циничны, выверены и спокойны были его поступки и мысли о них. Чувствовалось, что во взрослую жизнь он вступил гораздо раньше, чем это принято теперь.
Все герои его истории были людьми молодыми, по нашим меркам детьми или подростками. Но человек в XIV веке взрослел раньше, раньше и умирал. Тот, кто в XIV веке успел бы жениться и сделать карьеру, в XXI еще скучает за школьной, в лучшем случае институтской партой. В возрасте, который Алехин называл «поршевым», люди того времени считались стариками. В наши дни они купили бы желтый «Порш», встали на серф, завели двадцатилетнюю любовницу и вкололи ботокс. Алехин сам приближался к «поршевому» рубежу, который психологи именовали «кризисом среднего возраста». Неожиданно он понял, что тоска, сопутствующая этому периоду жизни, объясняется генетической памятью о старости и смерти. Слишком долго люди умирали сорокалетними, чтобы теперь могли миновать этот рубеж без рефлексий и взбрыкивания. Затаившийся в нас пращур злобно нашептывает: «Все, жизнь тю-тю, кончилась», а ты вопишь ему: «Нет, нет, я еще хоть куда». – «Куда? – изумляется пращур. – На кладбище?» – «Нет, к девчонке», – сопротивляешься ты, покупаешь желтый «Порш» и вкалываешь ботокс.
Поначалу Алехин старался искать в тексте только то, что могло как-то указать на местоположение сокровищ. Он слегка улыбнулся, прочтя про 3 D в интерпретации папы Климента VI: «Простецы живут в двух измерениях и только людям мудрым открыто третье…» – да уж, Дэвиду Камерону точно открылось третье измерение. Ради трех миллиардов долларов, которые собрал «Аватар», и не такое откроется. «Что видит простец? – продолжал поучать Климент своего юного отпрыска. – Только то, что доступно его глазам. Явное туманит разум… Пять лепестков розы видят все», – повторял Алехин вслед за дневником Хуго де Бофора, – но на самом деле их не пять, а семь». – «Семь ангелов хранят секрет. // Когда найдешь из них ты четверых, // Идя дорогой пилигрима,// Увидишь остальных сначала в голове своей, потом в камнях… Там пятый ангел будет ждать тебя», – писал Климент в духовной. То есть, по мысли папы, все могут увидеть четырех ангелов. Так же, как любой «простец» заметит пять лепестков на гербовых розах Климента. Но есть еще два тайных лепестка, три тайных ангела, которых нужно сначала увидеть «в голове своей». Алехин закрыл глаза, но сколько ни думал, ничего не увидел. Только захотел в туалет.