– Отмучились! А ведь какой был дом. Честные купцы, семеро детей: пузан Жак, бойкий Арман, шалунишка Пьер, красавица Матильда, непоседа Луиза… – священник осекся. Он заплакал, а потом махнул рукой, осенил себя крестным знамением и пошел своей дорогой.
Специально записал сюда эти имена, чтобы после помолиться об упокоении несчастных во Царствии Небесном. От тяжких мыслей отвлек меня Мордехай:
– Много мертвых христиан – значит будут бить иудеев. Ты защитишь меня?
– Конечно, – сказал я прежде, чем подумал. – А почему ты решил, что иудеев будут бить?
– Христиане считают, что если у них упал пенис или умерла корова, в этом виноват бедный Мордехай.
– Ерунда, ты же медик. Людям сейчас нужна твоя помощь.
– Я, конечно, медик, но сначала я бедный Мордехай, а потом уже медик.
В разговорах об этом добрались до дворца господина нашего папы. Ворота были наглухо заперты. Стражники стали стучать стальными своими перчатками в кованые двери, провозглашая мое имя. Но не скоро добились ответа.
– Ступайте прочь! – сердито крикнули сверху.
– Здесь господин Хуго де Бофор, племянник святого отца нашего папы, – не унимался капитан моего эскорта по имени Гвидо.
– Да хоть сам Иисус, – цинично отвечал голос ниоткуда.
– Господин Хуго де Бофор имеет наиважнейшее дело. Доложите святому отцу.
Долго стояли мы так перед запертыми воротами, пока наконец из темноты не появился человек с замотанным черной тряпкой лицом.
– Кто тут Хуго де Бофор? Проходи. Остальные – убирайтесь.
Я попросил своих подождать, а сам отправился за человеком с черной повязкой на лице.
Мы прошли через небольшую дверь сбоку. Во дворе горели громадные костры. Искры от них взвивались в черное небо и возвращались сизым пеплом на голову и плечи. В самом дворце, наоборот, было темно и пусто. Мы шли по каким-то залам и лестницам и не встретили ни единой души. Господина нашего застал я в зале Иисуса. Сидел он на своем троне между двух жарко полыхавших костров. Вместо приветствия Климент сказал:
– Медик мой уверяет, что пламя отпугивает чуму, – голос папы звучал растерянно. – Дай посмотреть на тебя, человек, который называет себя именем покойного моего племянника, Хуго.
– Я это, отче, Хуго де Бофор. Хвала Создателю, жив я!
Папа недоверчиво сощурился и даже привстал. Наконец, увидел в его глазах знакомые с детства тепло и любовь. Он бросился ко мне и обнял:
– Хуго, ты жив! Мне сообщили, что ты умер в Аквах Секстиевых, где, говорят, никого больше не осталось. Значит, врут они, а ты живой. Живой! – Лицо его растеклось в блаженной улыбке.
– Королева Иоанна в Аквах! – вскрикнул я, ибо понял, что все, чем жил последние годы, может быть враз уничтожено слепым роком.