А туляки-провожатые уже повели его в следующее строение. Здесь мастера «шустовали» отверстия в уже высверленных стволах. Это был особо тяжкий труд, требовавший от оружейника много сил, упорства, кропотливого изощренного мастерства. Длинный прут с насечками на конце вводился в отверстие; медленными, очень точными, продольными и вращательными движениями мастер выглаживал стенки отверстия, придавал им гладкость и правильность. На эту работу, самую трудную, уходило еще больше времени, и царские старосты не переставали понукать мастеров, стращать их наказаниями за нерадивость. Но ведь не было на них вины: человеческие руки, самые искусные, не могли делать эту работу быстрее — и здесь нужны были махины, такие же, как и «вертельные» сидоровские, но... не было теперь такого человека, который мог бы их измыслить и построить.
С великим вниманием слушал все это Батищев, приглядывался к работе мастеров-шустовальщиков, к их движениям, ухваткам, что-то соображал. Под конец перестал слушать, задумался. Сосредоточенным взглядом смотрел поверх людей, куда-то вдаль, будто видел перед собой что-то только ему понятное, ясное.
С трудом оторвался от своих мыслей. Больше уже и не было на что глядеть. Поблагодарил Батищев туляков-мастеров, простился с ними. Снова пошел он по улице оружейной слободы, думал свою думу.
С молодых лет любил Батищев всякое ручное мастерство, любил придумывать в помощь себе разные механические устройства. Да вот уж много лет, с тех пор, как взяли его в царево войско, не к чему было приложить свои умелые руки да заветные мысли о все {19} новых и новых устройствах, облегчающих и, ускоряющих труд мастеровых людей.
Вот и теперь, поглядел он на махину Сидорова, думает: хороша она, большую пользу приносит оружейному делу, да и ее можно сделать лучше, сделать так, чтобы еще скорее шла на ней работа. Думает он и о том, что силой воды — через колеса, валы, да шестерни — можно заставить инструмент не только сверлить, но и обтирать стволы снаружи и шустовать их внутри; можно заставить махину — ее инструмент — делать все те движения, какие должна делать рука мастера. И работа пойдет не только быстрее, но и точнее — махина ведь не устанет, ее «рука» не дрогнет, не ошибется.
Шел по улицам солдат, разыскивал начальство, чтобы сдать пакет, и все больше разгоралось в нем смелое желание взяться за достройку оружейного двора, за улучшение махин Сидорова, да измыслить и построить еще и новые махины для обтирания и шустования стволов.
Расскажет он царским приказчикам, кто он, откуда, как и когда дошел до мастерства, возьмет на себя великий ответ перед начальством за дело, о котором просит. И неровен час — ведь в Туле никого другого нет для этой работы — могут оставить его здесь, поручить ему закончить великое дело, начатое Сидоровым. И дружно помогут ему туляки-мастера справиться с задачей — поймут они, что трудится он для них же, чтобы сделать их работу быстрой, точной и не такой тяжелой, чтобы как можно больше добрых фузей получало войско русское в борьбе со шведами.