Торопов сел, низко опустил голову и обхватил ее руками. И тихонько простонал. Эльвира Тимофеевна могла услышать голос Маши. Что за бред? Если Маши нет, если это видения, то слышать ее мог только он… Значит, он сумасшедший, если так… Но ведь Маша подтвердила, что три последних года он провел в психушке. Эльвира Тимофеевна говорила ему то же самое. Значит, Маша жива, если она знает, что ее муж сумасшедший? Маша жива, он – пациент психиатрической больницы… Да, да, вокруг – сплошной дурдом, и он его законный обитатель… Торопов мог бы решить, что сходит с ума, если бы не осознал, что его душевная болезнь уже свершившийся факт. Жива Маша или мертва, слышала ее Эльвира Тимофеевна или нет, все равно с головой у него большие проблемы.
Эльвира Тимофеевна появилась в его палате только утром, после завтрака. Она обходила своих персональных пациентов, в числе которых был Торопов. Она сама ему об этом сказала.
– А как же Дмитрий Викторович? – осторожно спросил Павел, вспомнив недавний разговор.
– Дмитрий Викторович в отпуске. Вами сейчас занимаюсь я. Но дело не в том… Вы помните Дмитрия Викторовича? – спросила она, глядя на него с мягкой пытливой улыбкой.
– Нет, я его не помню, но вы про него говорили.
– Ну что ж, скоро он выйдет на работу, вы с ним увидитесь, возможно, вспомните его…
– Не знаю… Ко мне Маша сегодня приходила. Ночью, – стараясь скрыть нервное возбуждение, все же признался Торопов.
– Очень хорошо.
– Что здесь хорошего? Она осуждала меня, хотела, чтобы я жег себя каленым железом… Она хочет, чтобы я наказал самого себя за убийство ее любовника!
– Тихо, спокойно, – Эльвира Тимофеевна мягко, можно даже сказать, нежно накрыла рукой его ладонь. – То, что она от вас требует, – это, несомненно, плохо. А хорошо то, что вы признаетесь мне в своих видениях…
– Но это не видение, она действительно ко мне приходила.
– Вы прикасались к ней?
– Нет. Она не позволила… Она ненавидит меня, поэтому не позволила, – возбужденно сказал Торопов.
– Не позволила, потому что там не к чему прикасаться. Вот я, живой человек во плоти, сижу перед вами, – Эльвира Тимофеевна взяла Павла за руку, приподняла ее и уложила его ладонь на свою коленку, едва прикрытую полой халата.
Конец мая или, лучше сказать, начало лета, слишком уже тепло на дворе, чтобы носить колготки, поэтому ладонь Торопова ощутила теплую и бархатистую гладь женской кожи. Приятное прикосновение вызвало всплеск чувственных эмоций, Эльвира Тимофеевна заметила это и неторопливо сняла руку со своей коленки. В глазах у нее – лукавый упрек, на губах – ласковая улыбка, которой она как бы поощряла интерес мужчин к себе. Но, увы, при этом она не видела в Павле достойного претендента на роль своего кавалера, он был для нее всего лишь пациентом, которого если и стоило в чем-то поощрять, то в целях его выздоровления. Впрочем, он и сам был сейчас далек от того, чтобы воспринимать ее как женщину, которая могла бы скрасить его одиночество… Да и не одинок он. Где-то недалеко находится Маша… Или она все-таки не более чем призрак из прошлого?