– Да. Цирк уехал вместе с клоунами.
– С какими клоунами?
– А которых ты ищешь.
– Я одного клоуна ищу.
– Я в курсе. Клоун, шары… Достал ты уже здесь всех.
– Когда ж, Катя, я успел тебя достать?
– Во-первых, не Катя, а Таня. А во-вторых, в печенках ты у меня уже сидишь.
– Разве мы с тобой уже общались?
Насколько Торопов помнил, он ни разу не общался с ней. Да и видел ее только через окно.
– Вот достал. Нет здесь никакого Вити. И с Косынцевым я амуры не крутила.
Женщина фыркнула и повернулась к нему спиной. Она отправилась на склад, а Павел нашел в себе решимость последовать за ней.
Катя-Таня оставила дверь открытой, и он беспрепятственно зашел в сумрачное, пропахшее крысами и клопами помещение. Знакомые стеллажи с хранимыми здесь вещами, но в пространстве между ними не было дивана и электрической плиты. Посреди комнаты стоял облезлый канцелярский стол, заваленный учетными книгами, два старых стула – вот и вся обстановка. И газового баллона здесь не было. О костюме клоуна и говорить не приходилось.
– А я тебя к себе звала? – грубо спросила кладовщица.
– Мне просто интересно знать, что я здесь делал, – стараясь казаться спокойным, сказал Павел.
– Клоуна ты искал. Слушай, а ты как будто в чувство пришел, – всматриваясь в Торопова, заметила она. – То как из-за угла пришибленный ходил, а сейчас вроде бы ничего. И глаза не пустые. Так ты что, не помнишь, что здесь делал? Так я тебе скажу. Ходил здесь, выспрашивал, вынюхивал. Клоуна искал. А сейчас ты кого ищешь? Вижу, что не клоуна. Может, ты меня разыскиваешь? – женщина кокетливо улыбнулась и неторопливо расстегнула еще одну пуговицу сверху.
– Да нет, я просто, – инстинктивно попятился Павел.
– Просто у кастрата в штанах. Но ты же не такой, нет?
– Мне идти надо.
– Так иди. Ко мне!
Кладовщица взяла Торопова за руку, приложила его ладонь к своей пышной, хотя и мягковатой груди. Было в этой женщине что-то завлекающее. Но у мужчины на генном уровне заложено, что женщина не должна приставать первой. Если она берет инициативу в свои руки, значит, с ней что-то не так, значит, нужно бежать от нее. В таком случае мужчину может остановить только мысль об эмансипации и о тому подобных тенденциях в современных нравах. Но Павел ни о чем подобном не думал, поэтому поспешил убраться со склада. И ничуть об этом не пожалел. Ведь призыв, который бросила ему Катя-Таня, мог оказаться ложным. Ведь он для нее – душевнобольной, и она могла попросту посмеяться над ним. Но ведь он не принял фальшь за чистую монету, значит, он обладает способностью рассуждать здраво. Значит, он прочно, двумя ногами встал на путь выздоровления.