– Свойский, сразу видать… – слегка улыбнулся высокий мускулистый парень. На правом плече у него красовалась каллиграфическая надпись: «Я сполна уплатил за дорогу». На левом она продолжалась: «Дайте в юность обратный билет». Обе надписи окружали виньетки из колючей проволоки и рисунки – нынешней беспутной и прежней – чистой и непорочной жизни.
– Закон знает, общество уважает, надо принять как человека…
– Наш…
– Деловой…
Большая часть блаткомитета высказалась в пользу новичка.
– А мне он не нравится, – Зубач заглянул Расписному в глаза, усмехаясь настолько знающе, будто читал совершенно секретный план инфильтрации Вольфа в мордовскую ИТК-18 и даже знал кодовое обозначение операции «Старый друг».
– Если он шпион, почему его в общую хату кинули? Почему у него все отмазки на такой дальняк? Пока малевки[31] в пустыню дойдут, пока ответ придет, нас уже всех растасуют по зонам!
– А зоны где? На луне или на земле? – спросил зэк, мечтающий вернуться в юность.
– Ладно, – веско сказал Калик, и все замолчали: последнее слово оставалось за смотрящим. А он должен был продемонстрировать мудрость и справедливость.
– Расписной нам свою жизнь обсказал. Мы его выслушали, слова вроде правильные. На фуфле мы его не поймали. Пусть пока живет, как блатной, будем за одним столом корянку ломать[32]. И спит пусть на нижней шконке…
– А если он сука?! – оскалился Зубач.
Расписной вскочил:
– Фильтруй базар[33], кадык вырву!
В данной ситуации у него был только один путь: если Зубач не включит заднюю передачу, его придется искалечить или убить. Вольф мог сделать и то и другое, причем ничем не рискуя: выступая от своего имени, Зубач сам и обязан отвечать за слова, камера мазу за него держать не станет[34]. Если же оскорбление останется безнаказанным, то повиснет на вороте сучьим ярлыком. Но настрой Расписного почувствовали все. Зубач отвел взгляд и сбавил тон.
– Я тебя сукой не назвал, брателла, я сказал «если». Менты гады хитрые, на любые подлянки идут… Нам нужно ухо востро держать!
– Ладно, – повторил Калик. – Волну гнать не надо. Мы Керима спросим, он нам все и обскажет.
«Это вряд ли», – подумал Вольф.
Керим погиб два месяца назад, именно поэтому он и был выбран на роль главного свидетеля в пользу Расписного.
– Конечно, спросите, братаны. Можете еще Сивого спросить. Когда меня за лопатник шпионский упаковали, я с ним три месяца в одной хате парился. Там же, в Рохи Сафед, в следственном блоке. Пока в Москву не отвезли.
– О! Чего ж ты сразу не сказал? – на сером булыжнике появилось подобие улыбки. – Это ж мой кореш, мы пять лет на соседних шконках валялись! Я знаю, что он там за наркоту влетел.