Шкет облил полумертвого Хорька водой. Неожиданно для всех тот открыл глаза.
– Как же так, Калик, ты же мне сам сказал Дуболома завалить, – простонал он, еле шевеля расплющенными губами. – Сам ведь сказал! А сам не дал… Как же так?!
– Я тебе разве так сказал делать? Надо выбрать момент и делать тихо, с умом… А ты всем людям хотел вилы поставить!
– Как же так, Калик… Ты же сам сказал!
Глаза Хорька закатились.
– Слышь, Калик, а чего ты руку-то подставил? – внезапно поинтересовался Морда. – Захотел перед Дуболомом выслужиться, оттолкнул бы Хорька – и все дела! Себе-то кровянку зачем пускать?
«Да он, сука, на этап идти не хочет! – раздался тонкий голос кота. – Видно, знает, что во Владимире ему правилка будет!»
Кроме Расписного, никто этого не слышал. Но в следующую секунду Расписной слово в слово повторил эту же фразу.
– Что?! – вскинулся Калик. И было видно, что кот с Расписным попали в точку.
– Да я тебя без соли схаваю! А ну, пацаны!
Никто не двинулся с места. Даже Зубач сделал вид, что ничего не слышит.
– Кто ему верит? – спросил Морда. – Я с Расписным и Хорьком согласен: Калик ссучился. А ты, Леший, что скажешь?
– Сам Хорька научил, а потом вломил хозяину. Конечно, сука!
– Голубь?
– Сука!
– Катала?
Брови-домики опали, хитрые глаза картежника полуприкрылись, и он надолго задумался. Но бесконечно думать нельзя, надо что-то говорить. И отвечать за свое слово, если оно пойдет вразрез с мнением большинства.
– Согласен.
– Зубач?
– И я согласен.
– Каштан?
– За такой косяк на жало сажают!
– Утконос?
– Люди все видали и слыхали. Сука он!
Ни одного голоса в защиту теперь уже бывшего смотрящего никто не подал. Калик менялся на глазах: каменные черты лица расслабились и поплыли, как воск свечи, от грозного вида ничего не осталось, он даже ростом меньше стал.
– Шкет?
– Продал он Хорька, что тут скажешь. Значит, сука!
– Савка?
– Сука и есть!
Все понимали, к чему идет дело. И Калик понимал. И Расписной, наконец, понял. Но его кровавая развязка не устраивала: еще один труп списать не удастся, начнется следствие – так можно затормозиться здесь до зимы.
– Что с ним делать будем? – спросил для проформы Морда.
– На нож!
– Задавить гада!
– В параше утопить!
– Я вот что думаю, бродяги, – степенно начал Расписной с теми рассудительными интонациями, которые так ценятся в арестантском мире. – Если мы с него спросим, как с гада, это будет справедливо. Но неправильно…
– Как так?! – возмутился Леший.
– Да очень просто. Его Пинтос на правилку ждет во Владимире. Утром Краевой маляву пригнал. Так, Морда? Так, Катала?
– Так.