– Значит, это я виновата, что у тебя мало волос? – донна Жуана уперла руки в толстые бока. – Не надо было спать на чужих подушках!
Все громко расхохотались, а старик Мигель обиженно запыхтел.
– Жуана, всего лишь четыре раза за наш вечный брак я изменил тебе. И ты будешь всем рассказывать об этом?
– Сколько?!
Смех усилился, и Клементина радостно оглядела всех этих таких непохожих друг на друга людей. Они умели дарить другим радость, и от них веяло теплом и сердечностью. Впервые в жизни Клементина поняла, как много значат душевность и простота. Не нужны были светские рауты, дорогие спортивные машины и драгоценности, ей хотелось слышать искренний смех, видеть неподдельный интерес и отзывчивость в чьих-то глазах. Как это прекрасно – встретившись у лифта с кем-нибудь из соседей, радостно расцеловаться с ним, как будто они не виделись несколько лет, или когда донна Жуана звала всех к себе опробовать «кашаса», а в дни футбольных матчей – приглашать всех к себе, подавая гостям пиво и другие напитки, и наблюдать за дико оравшими от азарта мужчинами.
Клементина часто вспоминала Эстэр, которая привносила в ее жизнь такой же покой и радость, и от этих мыслей ей становилось грустно. Она оплакивала ту, которой позволила умереть, и в такие минуты даже Габриэль не мог утешить ее.
– Как мы назовем малыша? – как-то вечером спросила Клементина.
Укрывшись пледами, они сидели на балконе и смотрели на горевший огнями Копакабана-пляж. Габриэль ощущал себя особенно счастливым, обнимая прижимавшуюся к нему Клементину. Он не думал о том, как много им понадобилось времени, чтобы прийти друг к другу, как много глупостей было сделано, он просто наслаждался жизнью с любимой женщиной.
– Давай мальчика назовем Алексом, – попросил он, целуя Клементину.
– Нет! – воскликнула она. – Если родится мальчик, назовем его Филипп.
– Красивое имя, – Габриэль прикрыл ее плечи пледом, – а девочку назовем Анной.
Клементина очнулась от воспоминаний, когда Антония ласково потрепала ее по руке. Казалось, хотя они здесь всего лишь пару месяцев, впечатлений уже столько, как будто они прожили в Рио несколько лет. Клементина улыбнулась и помахала рукой Габриэлю, направлявшемуся к ним. Смеясь, он вытер шоколад с губ Клементины и нежно поцеловал ее.
– Антония, – обратился он к молодой девушке, – Клементина не надоела тебе своими жалобами на жару?
– Нет, конечно же. У нее рот постоянно забит чем-нибудь вкусным. Удивляюсь, как в нее вмещается столько еды.
– Надо прекращать, – посоветовала подошедшая донна Жуана, – не то она станет такой же толстой, как и я.