Олег был худ, голова его подергивалась, как после контузии, и, присмотревшись, Рокотов увидел, что левый глаз сапера выбит, от него через всю щеку проходил и прятался в бороде шрам.
Пристальный взгляд прапорщика, видимо, напомнил Олегу об увечье, голова его задергалась чаще, и Рокотов поспешил тоже представиться:
– Володя. Рокотов. Борттехник с “Ми-восьмого”.
– Сбили?
– Подстерегли. Сегодня утром.
– Что там, на воле-то? Наши уже ушли? – в вопросе Олега слышалась затаенная надежда на обратное, он даже весь подался к прапорщику, сверкая глазом, и тот, угадав его мысли, попытался смягчить удар:
– Нет еще, не ушли. Войска только-только подходят к Салангу.
– Значит, все! – Олег сжал, остановил ладонями голову, но не удержал ее, и тогда резко встал с корточек, заметался по камере, стуча кулаком в стены. – Все, все, все! Полгода ждал, верил, что прилетите, не бросите…
Застонав, он повалился на солому в углу камеры, обхватил голову руками:
– Как я верил… Если бы вы знали, как я верил. За что же тогда, за что все муки… Бросили! Бросили! Бросили! – Олег стал стучаться головой об пол, и Ро shy;котов торопливо перебрался к нему на коленях, придержал сапера. Он не знал, что нужно сказать ему, что можно пообещать, посоветовать человеку, полгода просидевшему в душманском плену. Он лишь гладил Олега по плечу – так матери успокаивают детей. И Баранчиков постепенно затих, лег на спину, стал смотреть немигающим взглядом в потолок.
– А что там, на Родине? – тихо, спокойно вдруг спросил он. – Про нас что-нибудь говорят? Помнят хоть нас? Думают хоть что-нибудь делать?
– Про вас?.. – Рокотов осекся, усмехнулся, поправился: – Про нас, пленных, много и часто пишут. Генеральный прокурор всех простил и объявил амнистию.
– Какую амнистию? – сначала приподнялся на локте, потом стал на колени Олег. Наморщил лоб. – За что амнистию? Насколько я понимаю, амнистию дают преступникам и предателям. А я не преда-а-атель. – Голова Олега вновь задергалась, Рокотов попытался оправдаться, но Олег не дал: – Мне не нужна амнистия. С меня полгода жилы тянут – а я им хрен с маслом. Меня в бою взяли, раненого, – за что же амнистия?! За что меня простили? – Он схватил прапорщика за грудки, оскалился.
– Извини, я, наверное, не так выразился, – заторопился Рокотов. – Простили, видимо, тех, кто пре shy;дал.
– “Кто предал”, – со злобой повторил Олег. – А я не желаю становиться с ними на одну доску. Знаешь, кого из пленных отсюда вывозят? Только тех, кто согласился сотрудничать, кто рассказал все, что знал. Я тоже мог давным-давно жрать икру где-нибудь в Америке пли Швеции. Но я здесь, здесь… Почему я здесь, а кто-то – там? – Олег опять схватил прапорщика за грудки. И тут же, без всякого перехода, сев у стены, сообщил: – Нас здесь трое. Сержант Иван Заявка, я и Асламбек, мы его Сашей зо shy;вем.