— Вирх. А я думал, что ты готовишься к счастливой свадьбе и сидишь в замке.
— Мы уходим. — Голосом можно резать сталь.
— Хм… — задумчиво. И эта наглая усмешка, которую я просто обожаю. — Похоже, невеста от тебя не в восторге. Не хочешь отпустить?
— Ты отказался. Сам. Претензии? — чуть склонив голову набок и сузив пылающие глаза.
— Я передумал, — сбрасывая куртку на кровать.
В шоке смотрю на него. В голове — хаос и полная неразбериха. Он что?!
— Нарываешься?
Меня посадили на подоконник. Сижу молча, не зная, что думать, и боясь поверить сказанному. Это как-то… чересчур.
Вирх подходит к охотнику. Движения — мягкие, спокойные, но внутри пробирает дрожь. Хорт усмехнулся и вытащил меч из ножен на стуле. Судорожно вздыхаю и… не знаю, что делать. Их сейчас не разнять.
А из пальцев Вирха уже медленно выходят длинные тонкие лезвия, отражающие блики пылающей за окном полной луны. Он прикрыл глаза и исчез. На целых две секунды — как и Хорт…
Эти две секунды мое сердце не билось.
Визг, вопли, надсадный писк, и две морские свинки сидят на ковре, пытаясь рычать на орущую на них птичку.
— Потоптались! Ежели я тут лежу, значит, ковер?! Вот так и ходите! Аж три раза! НА ВСЕ ПОДРЯД НАСТУПИЛИ!
Меня трясет. Не пойму — от страха или от холода? Крысками они были… хуже. Не такие… милые. Нет. Все-таки трясет от смеха, вырывающегося из горла с полувсхлипами и рыданием. Смеюсь, сползая на пол и вцепившись рукой в подоконник.
А свинки, презрительно осмотрев друг друга, молча пошли ко мне.
Я обоих взяла на руки, прижала к сердцу и тихо прошептала в мягкие ушки:
— Ни за что вас теперь не расколдую. Слишком вы мне дороги. Оба.
Ужас в глазах зверьков. И злобный хохот ковыляющей ко мне феи за их спинами.
Все шло чудесно. Уже прошла целая неделя абсолютного счастья. Я ела со свинками, пила со свинками, даже купалась с ними. Обе при этом сидели на краешке бочки и смотрели на меня такими маслеными глазками… словно я зря изрезала три простыни, сооружая более или менее приличный купальник.
Фея отходила, поправлялась и ела за троих. Собственно, только с ней я и могла поговорить. Вот и сейчас, сидя по уши в ароматной воде, я общалась с птичкой, сонно зевая и щурясь от удовольствия. Свинки похрюкивали на подушке, снова что-то не поделив. Та, что с алыми глазками, пыталась что-то объяснить той, что с черными, бурно при этом жестикулируя лапками. Черноглазая ковырялась миниатюрным мечом в зубах и мрачно кивала.
— Марина, — со стола, довольно.
— А? — отвлекаясь.
— Еще вино есть?
— Так бутылка же была?!
— Ну… — глубокомысленно. — Была.