– Ваши угрозы прижать нас этим заявлением, – заговорил Диксон, – ничего не стоят. Своими глазами вы ничего не видели, и бумага ваша составлена с чужих слов.
– Возможно, вы и правы, – сказал Питер. – Я не юрист и поэтому не могу утверждать наверняка. Но будь я на вашем месте, я не стал бы сбрасывать со счетов этот документ. И еще: чем бы дело в суде ни кончилось, пахнуть оно будет не очень хорошо, и я полагаю, что ваши родители всыплют вам по первое число.
Быстрый взгляд, которым обменялись Диксон и Дюмер, показал Питеру, что последний удар достиг цели.
– Ребята! – взмолился Глэдвин. – Нам вовсе ни к чему попадать в суд.
– Что же вы собираетесь предпринять? – мрачно спросил Лайл Дюмер.
– Если мы сумеем договориться, то я ничего не буду предпринимать, во всяком случае, против вас. Если же вы будете продолжать упорствовать, я вечером пошлю телеграмму мистеру Прейскотту в Рим и передам эти бумаги его адвокатам здесь, в Новом Орлеане.
– Что вы подразумеваете под словом «договориться»? – резко спросил Диксон.
– Это означает, что каждый из вас напишет сейчас полный отчет о том, что произошло в понедельник, включая первую часть вечера, и укажет, кто из служащих отеля так или иначе причастен к случившемуся.
– Черта с два! – взорвался Диксон. – Слишком многого захотели…
– Кончай, Стэн! – нетерпеливо прервал его Глэдвин. И, обращаясь к Питеру, спросил: – Предположим, мы дадим показания. Что вы с ними сделаете?
– Можете положиться на мое слово – хоть мне и очень хочется использовать их соответствующим образом: ваших заявлений не увидит ни один человек за пределами отеля.
– Какие у нас гарантии, что вам можно верить!
– Никаких. Просто у вас нет другого выхода.
В комнате наступила тишина – поскрипывал стул да приглушенно стучала машинка за дверью.
– Я согласен, – нарушил молчание Валоски. – Дайте мне что-нибудь, на чем можно писать.
– Пожалуй, я тоже напишу, – присоединился к нему Глэдвин.
Лайл Дюмер мрачно кивнул в знак согласия.
Диксон нахмурился и, пожав плечами, изрек:
– Итак, всех засадили за писанину. Теперь-то какая разница – одним больше, одним меньше? Только я люблю писать толстым пером, – сказал он Питеру. – Таков мой стиль.
А через полчаса, после того как вся компания удалилась, Питер внимательно перечитал несколько исписанных листов, которые он лишь бегло проглядел при юношах.
Перед ним лежали четыре версии того, что произошло в понедельник; они отличались друг от друга в изложении деталей, но в основном совпадали. Они позволяли восполнить существовавшие дотоле пробелы в информации и давали исчерпывающий ответ на просьбу Питера назвать соответствующих служащих отеля.