Вадим бросил на Михаила быстрый взгляд и кивнул.
– Помню. Виделись.
– Ну и отлично! Там, на позиции в гнездах – три снайпера. Они помогут. Используй.
– Хорошо, командир. – Сказал парень чуть не по-уставному. – Разрешите исполнять?
– Давай, работай!
– Равви, – сказал Матвей вполголоса, когда командир штурмовиков выскочил вон, – может быть не надо? Пусть себе... Что мы, Мишу в другом месте не переправим, в конце концов... Ребят же положим.
Равви глянул на него так, что будь Мотл попугливее, точно бы попытался убежать.
– Отдохнуть сейчас не приглашаю, – обратился Равви к Сергееву и Молчуну, – как я понял, времени у вас нет. А вот, если будет у вас на то желание – погостить попозже, так это в любой момент. Милости просим! Ты проводишь, Мотл?
– Провожу, – сказал Матвей.
– И в дорогу пусть соберут ребятам.
– Хорошо, Равви.
– И ночного видения прибор пусть положат, я обещал.
– Хорошо, Равви.
– Рад был видеть тебя, Миша. Предложение мое остается в силе.
– Спасибо, полковник, я подумаю.
– Ты всегда так говоришь.
– Дамаск далеко, – сказал Сергеев, – и ты пока обойдешься и без меня. Но за приглашение – спасибо.
Равви улыбнулся. С одной стороны у него во рту были стальные коронки, отчего улыбка получалась несильно приветливой.
– Пошли, – сказал Матвей от входа, – скоро девять. В десять они обычно взлетают.
На улице стало еще холодней. Изо рта шел пар, трава быстро покрывалась инеем. Судя по всему, к ночи могло быть намного ниже ноля. Хоть зимы после Потопа были теплыми, но климат был неровным, и временами становилось так холодно, что столбик термометра опускался до минус двадцати, двадцати пяти, чтобы через несколько дней опять взлететь на плюсовые отметки.
– Есть что-то, что тебе конкретно нужно, – спросил Матвей, пока они шли к фургону с продовольствием. – Ну, там, патроны, гранаты?
Сергеев покачал головой.
– Лекарства?
– Спасибо, Матвей, все есть. Еды немного возьму и таблеток обеззараживающих для воды – у нас кончаются. А прибор, что полковник говорил, не надо. Зачем он мне?
– Если я не выполню приказ – старик огорчится.
– А кто ему скажет?
– Я. Я ему никогда не вру.
– Договор у вас такой?
– Религия не позволяет.
– Слушай, Матвей, ты хоть мне не заливай насчет религии. Я же тебя не первый год знаю. Прямо уж, если соврешь – у тебя язык отсохнет.
– Тогда зачем глупые вопросы задаешь? Не вру я ему – и все.
– А мне – соврешь?
– И не сомневайся. Кто ты мне? – Матвей невесело улыбнулся. – Гой. Хоть и наш, но все равно гой.
Они остановились возле фургона, и Матвей постучал костяшками пальцев по крашенному зеленой краской борту. В ответ на стук из-под полога высунулась заспанная женщина, с волосами, прикрытыми черной косынкой, завязанной на манер банданы. Из-под банданы лезли на лоб рыжие непокорные пряди. Увидев Мотла, она улыбнулась, сразу сделавшись моложе и привлекательнее, и через минуту перед Молчуном и Михаилом лежали несколько упаковок армейских сухарей, банки с тушенкой, пакет с вяленым мясом, соль в белой тряпице и десяток бульонных кубиков.