У Сергеева на этот счет имелись свои воспоминания и соображения, но он решил не перечить.
– Зачем отослал?
– Чтобы она не видела, как я дохну! – просвистел посаженными легкими Подольский. – Чтобы я не имел причин для слабости!
– Брось, Матвей, – сказал прозревший за доли секунды Михаил, – чего б это тебе дохнуть?
Все встало на место. Отдышка, белый пух, покрывающий его голову, словно тело новорожденного птенца, красные пятна на щеках, морщины, изменившие лицо до неузнаваемости.
Сергеев развернулся и тяжело уселся рядом с Подольским. По другую сторону от Матвея сел Молчун. Вода на палой листве превращалась в ледяную пленку. Капли, стекавшие по стволу осины, – в ледяные шарики. Их дыхание – в белые струи пара, выпадавшие влагой на одежду за доли секунды.
Не задумываясь, видит ли их кто-нибудь, Сергеев вытащил из кармана сигареты и закурил. Влажный табак трещал от огня, дым был горек.
– И мне, – попросил Матвей.
Молчун ничего не просил, просто взял сигарету сам.
– У тебя рак? – спросил Сергеев.
– Хер его знает, – Подольский потер лицо ладонью, словно пытался разгладить сетку морщин, превращавших его в старика день ото дня. – Наш лекарь обстучал, обнюхал, но что он может? Оборудования нет, лекарств – нет. Ничего нет. Рак, конечно. Я десять килограммов за три месяца потерял. Волосы выпали.
– Ну, волосы от рака не выпадают...
– Брось, Миша, они у меня по всему телу выпали. Ты еще скажи, что это от неправильного питания.
– Боли есть? – спросил Сергеев, догадываясь, что услышит.
– Я второй месяц на морфии.
Матвей докурил и отбросил окурок в сторону залихватски, щелчком.
– Знаешь, – сказал он почти весело, – я после того, как в Потоп выжил, даже курить бросил. В один день. Думал, вот теперь буду жить долго и счастливо. Чего ж здоровье гробить? Ладно. Это я разнюнился. Все, закончили сопли и слезы. Вместо меня, скорее всего, будет Вадик. А к лету из Израиля обещали прислать настоящего раввина. Будет у нашего полковника свой политрук. Только как он тут питаться собирается, лично для меня загадка. Разве что есть какие-то послабления на случай войны и прочего. Ты случайно не знаешь?
– Что я могу об этом знать? – спросил Сергеев и добавил: – Вот, значит, откуда «галилы»?
– Оттуда, оттуда, – подтвердил Подольский. – Нас на Ничьей Земле больше двух тысяч человек. Армия. Пошли, Вадик заждался.
Он, кряхтя, поднялся на ноги и потрогал руками покрасневшие уши.
– Холодно, – пожаловался он, – надо было шапку надеть.
Вадик действительно заждался. Он лежал почти в том же месте, где на рассвете лежали Молчун и Сергеев, и рассматривал ожившие с наступлением утра позиции охотников в бинокль. Перед ним лежали уоки-токи и укороченный «калашников» со сдвоенным магазином. Заметив, что они подошли, Вадим соскользнул с пагорба и оказался рядом с ними.