В избе вновь громыхнуло, за окнами на мгновение вспыхнул синий свет. Рыжий пес тут же залился лаем.
— Но до обеда молоко может и не дожить, — прокомментировал Хельги. — Оно же ведь тоже реактив.
Я вскочила на ноги:
— Значит, его надо спасать! Все, кто любит меня, за мной!
— Скорее уж кто любит обедать… — ворчливо исправил вампир.
Но меня уже было не остановить.
Когда мы влетели в избу, опыты и впрямь уже кончились. Полин, сияя аки ясно солнышко, любовно протирала тряпочкой миниатюрный флакон из темного стекла. Еще пять флакончиков стояло перед ней на столе. Колдунья невозмутимо убирала в шкаф реактивы, а домовой мыл в ведре лабораторную посуду, недовольно ворча что-то про «вестимо, полдень, обедать надоть» и «избу взорвут — и не заметят». Нас тут же пристроили к трудовому процессу: Хельги погнали в огород за петрушкой, Генри — за шаньгами в погреб, а мне выдали тряпку и велели протереть стол.
Полин зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой.
— Ох, как спать хочется… — поведала она, вставая на цыпочки, чтобы достать тарелки.
— Да уж понимаю, — хмуро согласилась я, чувствуя, как челюсти сводит зевком. — Что хоть варили?
— Варили? — Бранка повернулась ко мне и отточенным движением приподняла бровь. Кажется, сей жест был весьма популярен среди алхимичек, ибо Эльвира Ламмерлэйк выполняла его с тем же небрежным изяществом.
— Ничего мы не варили! — шумно возмутилась Полин, еще не доросшая до элегантных жестов. — Варят — картошку, которая в парадных мундирах! И еще овсянку там, гречку! А мы проводили экстракцию, реформинг и…
— Не надо! — быстро попросила я, зажимая уши. — А не то сейчас я расскажу, как сотворить малый боевой пульсар, да чтобы он летал, а не разваливался!
— Ты боевая магичка? — осведомилась магичка, усаживаясь на лавку. Взгляд у нее был на редкость пронзительный, почти как добрая шпага. — У кого учишься?
— У Рихтера.
— А-а. Знаю такого.
Хлопнула дверь, и на пороге, стукнувшись лбом о косяк, воздвигся двухметровый вампир. Одной рукой он потирал голову, в другой сжимал пучок петрушки.
— А эти откуда? — спросила Бранка, кивком указав на ругающегося Хельги.
— Оттуда же. Мы на одном факультете.
Она чуть улыбнулась:
— Да… Рихтер не скучает.
Я хмыкнула, но тут с печи раздался истошный вопль:
— Куда-а?!
Я взлетела на ноги, непонятно когда успев вскинуть руки в атакующем жесте — слава богам, молнией не прожгло крышу, — Полин выронила кружку, Хельги отшатнулся от ведра, в которое он уже почти опустил петрушку, а с печи полетело грозное шипение. Я оглянулась туда: кошка, выгнув спину и взъерошив шерсть, злобно смотрела на вампира, а по полу к нему уже несся разгневанный домовой.