Извернувшись, я цопнула наугад — но, как оказалось, очень точно. Нежить взвыла, отпуская меня передними конечностями и — в темноте не видно, но я бы поступила именно так! — хватаясь ими за нос. Обрадовавшись перемене дислокации, я сложила обе ладони в кулаки и от души добавила мерзости еще и ими, на всякий случай укрепив надежным заклинанием. Нежить взвыла уж вовсе жалобно; воодушевленная победой, я рванулась из-под нее, как… как не знаю кто, но с большим азартом. Нежить возмущенно хрюкнула, но я уже вышла на тропу войны. Свалив ее на уже родную мостовую, я уселась ей — нежити, не мостовой! — на ноги, скрутила руки знакомым стражническим захватом и только собиралась оттяпать чего-нибудь на память (в порядке морального удовлетворения), как темнота окрест разразилась дружным хохотом.
Мрак расползся клочьями, словно казенная простыня после месяца эксплуатации. Тупичок остался тупичком, зато стенки у него были дырчатые, как после атаки армии мышей-камнеедов. Из каждой дырки пялилось лицо адепта; я посмотрела вниз, на то, на чем сидела, и начала понимать, чему они радовались.
Подо мной, распластавшись красивым ковриком, лежал первый вампир Академии, красавец под тем же самым порядковым номером, наследный герцог… словом, Генри Ривендейл. Душераздирающе постанывая и сверкая на меня глазами, он честно пытался выбраться из моего захвата, но я от удивления держала его только крепче. Нос Ривендейла — донельзя благородной формы, такие носы только за эталон брать — украшал синевато-красный след всех тридцати двух моих зубов. Цапать так цапать — не пожалев зубов, я приложилась всей челюстью, удивительно, как Ривендейл и нос вообще существовали до сих пор совместно.
— Может, ты с меня слезешь?! — наконец-то обрел дар речи вампир. — А, непорочная заколдованная дева?!
— А ты вообще заткнись, тварь дрожащая! — рыкнула я. — Ты, между прочим, нежить злобная, тупичковая! Мне тебя за сто серебрушек заказали!
— Может, тебе еще и деньги отдать?! — вызверился в ответ вампир.
— А неплохо бы было… — Я наконец-то сумела разжать пальцы и слезла с вампировых конечностей — сидеть на них было немножко удобнее, чем на грязной мостовой. Но выбора не было, и потому я плюхнулась рядом. Генри покосился на меня, подтянулся на локтях и тоже сел, привалившись к стенке. Вид у него был потрепанный, даже если не брать в расчет носа, — предыдущие мои заклинания, хоть и прошли практически мимо цели, все-таки оставили таковой множество приятных воспоминаний. С длинной ссадиной на щеке вампир смотрелся очень брутально — как главный герой какого-нибудь боевого лубка, в очередной раз спасший мир, любимую девушку или политического лидера. — Ты чего про деву-то говорил, а, кровосос?