Здесь покоилось (если это слово подходила к трупам, сброшенным в яму с нечистотами) не одно тело. Сергеев видел как минимум с десяток фрагментов, которые теперь мало походили на человеческие останки. Известь и лед сохранили тела от поедания лесным зверьем, но там, где известью поливали недобросовестно, от покойных остались лишь обглоданные костяки. Умка на несколько мгновений закрыл глаза, заставляя сердце снова забиться спокойно. Он просто не имел право на проявление эмоций. Вздохнул, медленно выпустил воздух сквозь сжатые губы, и лишь потом медленно перевел взгляд на Ирину.
Она стояла в двух шагах от него, с белым, словно маска смерти лицом, держа «Галил» на отлет, за ремень. Глаза у нее были, как плошки – круглые, и полны таким ужасом, что Сергеев на какой-то момент едва не поддался панике: метнуться к ней, прижать ее к плечу, чтобы она не видела всего этого…
Не видела отбраковку. Отработанный материал.
То, что лежало в выгребной яме, не было трупами взрослых людей. Мертвые подростки. Не дети – тела были крупнее, но и не взрослые. Наверное, те, кто не выдержал химобработки или «съехал с катушек» при записи новой матрицы на обезображенный препаратами мозг.
Одноразовые инструменты. Мусор.
Их не хоронили и не сжигали. Слишком много чести. Их выбрасывали, как севшие батарейки.
Ноги у Ирины подломились, она, было, осела, теряя сознание, но тут же вскочила, и на четвереньках, гремя оружием о землю, метнулась вверх, на рельсы, где звучно и густо вырвала.
«А ведь она видела многое, – подумал Умка, все еще обшаривая глазами яму. – Она видела такое, от чего блевали бы даже опытные санитары городского морга. Но чтобы так… С таким цинизмом отнестись к мертвым – это даже не бросить их собакам. Гораздо хуже. Понятно, что мертвецам все равно, но те, кто бросил сюда тела, тоже давно мертвы, потому что в этом поступке нет ничего от живого человека…»
Умка выбрался на рельсы, опустился на колени рядом с Ириной. Она сидела на шпалах, поджав под себя ноги, не озаботившись даже вытереть следы рвоты с губ, и тихо, с подвыванием, плакала.
Сказать было нечего. Сергеев просто обнял ее за плечи, прижал к себе и, уткнувшись в его куртку, Ира зарыдала в голос.
Надо возвращаться, подумал Сергеев. Вадим с Матвеем уже волнуются. Надо возвращаться. А потом садиться в засаду, здесь, у ямы, и ждать следующую группу ассенизаторов. И когда они появятся… Когда они появятся, они пожалеют, что родились на свет. А мы въедем на базу в их одежде, на их же мотодрезине. Пусть только они появятся. Пусть…
И в этот момент Умка почувствовал, как рельс, на который он все это время опирался левой рукой, начал тихонько вибрировать.