– А второй лесхоз? Тот, где лесопилка была? – спросил Вадим. – Тут железнодорожная ветка подходит с севера. И дорога, а сзади – та самая просека. Я на нее глаз положил…
– Вот со вторым лесхозом полегче, – Левин провел по карте могучим пальцем с коротко остриженным ногтем. – С одной стороны. Вот только бывает, что ветку эту пользует ИУИН,>[10] не часто, но последние полгода раза три-четыре. Подвозили вертухаи вагончика по два, по три интернированных и вываливали в загородку. Потом ставили пулеметы на заднюю площадку «Столыпина» и дули обратно, к границе. Тех, кто пытался бежать за ними по путям, расстреливали, а остальные оставались там, в бараках, но, сам понимаешь, особо в тех полусгоревших сараях не усидишь – ни еды, ни питья. Источник есть, но вода в нем гнилая, пить нельзя – проверяли. Кровавый понос обеспечен. Около источника даже надпись есть, но когда лето и припекает – народ на надписи не особо смотрит. И дня через три у здешних собачек полно еды. Так что у интернированных там задерживаться – условий нет. Дорога на север одна, железная, и за появление на ней расстреливают, три болота рядом, собаки ходят к баракам за трупами, как к кормушке: тела не закопаешь – торфяник, так что псам там раздолье, а людям – верная смерть. Вот и выходят они на Тракт…
Левин поднял глаза на Сергеева.
– А на Тракте… На Тракте, сам понимаешь… Кто-то ловит рабов, кто-то вербует бойцов, а кое-кто приходит за филейчиками, не к ночи будь сказано. Я, например, думал, что подростков отлавливают для жертвоприношений. Или для воспитания в культе Капища. У нас такое рассказывали…
– Да у нас тоже… – произнес Умка, разглядывая карту. – Я пока не столкнулся сам – не поверил бы. Знаешь, мы, конечно, тут привыкли ко всему – когда людям некуда деваться, они хватаются за религию, как за соломинку! Уж тебе и Равви это известно, как никому… И выглядит внешне весь этот кошмар как какой-то религиозный выворот, но, Лев Андреевич, поверь, рядом с религией – любой религией – это и рядом не лежало. Чисто технологический проект, только вместо механизмов живые люди.
– А что показал Али-Баба? – спросил Левин. – Он, как я понимаю, тоже там не бывал. Приглашали только…
– Понимаешь, – Сергеев порылся в куче отложенных в сторону вещей и извлек из нее свой любимый курвиметр, даренный Бондаревым много лет назад. – На самом-то деле, никто точно ничего не знает. Мы базируемся на предположениях. Смотри…
Минут десять все они, склонившись над картой, что-то измеряли, сопоставляли генштабовскую километровку нужного района со склеенными скотчем спутниковыми фотографиями на второй карте, похожей больше не на карту на лоскутное одеяло…