Мы с Толиком одновременно отшатнулись от окна. Мое сердце бешено стучало в груди, зубы выбивали дробь.
— Ну и дела! наконец нашел я в себе силы улыбнуться.
— Ага… Прямо как дядька Петро рассказывал. Жуть.
— Ты ложись давай, а то не выспишься.
— Мне теперь не уснуть…
Через несколько минут проснулась Саша. Выскользнув из спального мешка, она подошла к Толику и что-то прошептала ему на ухо. Толик виновато глянул на меня и вместе с Сашей удалился в гостиную, вскоре оттуда послышался разговор вполголоса и негромкий смех.
Я смущенно отвел глаза. Все-таки чертовски жаль, что мой организм смог тогда победить вирус. Тогда три года разницы между мной и Лизой не значили бы ровным счетом ничего.
А может, наоборот жаль… хоть и грешно такое думать… жаль, что Лиза не такая, как я. Сейчас мы могли бы так же идти, держась за руки…
Когда я все же рискнул выглянуть в окно, от призраков не осталось и следа, только светофор никак не желал исчезать. Внезапно я ощутил, что меня качает. Веки отяжелели, меня начало клонить в сон; я похлопал себя по щекам: уснуть на дежурстве — позор!
Однако сонливость не проходила, она накатывала волнами, как вязкий черный туман. Мои ноги подогнулись, и я сполз на пол.
Мне снился путаный и дурацкий сон: сначала я долго бежал по запутанным ледяным коридорам, затем появился здоровенный мужик в черном плаще и глухом стальном шлеме. Он вытащил длинный светящийся меч, отрубил мне руку и сказал, что он мой отец. Потом все еще больше запуталось: мне снилось, что взамен отрубленной руки мне сделали стальную (что полная чушь, кибернетические протезы лет двадцать как устарели) и что я опять в Лагере, только почему-то в северной ячейке «Алые». Меня заставляют доставать моей железной рукой печеную картошку из горячих углей; несмотря на то, что рука железная, почему-то жутко больно…
Пробуждение было долгим и болезненным. Сначала Толик долго брызгал мне в лицо холодной дистиллированной водой, потом Саша что-то вколола в руку. Я сел; окно было открыто настежь, холодный ночной ветер насквозь продувал квартиру. Ребята не спали; они смотрели мимо меня, не поймешь как — не то обвиняюще, не то…
— Я что, уснул? — Толик отвел глаза. — Что случилось-то?!
— Да ты-то не виноват… Ты только не пугайся, ладно? на свою правую руку посмотри.
Я посмотрел и вскрикнул от ужаса. На запястье правой руки темнели две маленькие дырки, вокруг стремительно разливалась гематома.
— Это что?! Откуда?
— Вон, на полу. Еще живая, тварь.
На полу возился и пускал сопли вчерашний «Безобидный» слизняк, пришпиленный арбалетной стрелой.