Гилморн (Тиамат) - страница 41

Гилморн чувствовал, что сам мучительно, неудержимо краснеет от стыда. Он слишком хорошо помнил, как это было, что именно Норт заставлял его проделывать на глазах у пленного эльфа. Не отнимая рук от лица, он спросил глухо:

— И кто еще знает?

— Никто! — торопливо воскликнул его спаситель, касаясь плеча Гилморна. — Если кто-то и узнает, то не от меня, я буду нем, как могила. Остальные знают только, что начальник крепости обращался с тобой мягче, чем с остальными, пытаясь обратить тебя на сторону Тьмы.

Гилморн убрал руки и взглянул на эльфа.

— Ты теперь, должно быть, презираешь меня? — спросил он с мрачным вызовом.

— Как ты мог такое подумать? — эльф протянул руку и погладил его по щеке, в глазах его были печаль и нежность. — Твое самопожертвование спасло по крайней мере одну жизнь, а может, и больше. Мне больно и горько от того, что тебе пришлось встать перед таким тяжким выбором, но я не могу презирать тебя.

Гилморн глубоко вздохнул, чувствуя, как страх и стыд покидают его душу.

— Я могу молить Эру только об одном — чтобы до конца моих дней он дал мне возможность отплатить тебе за то, что ты для меня сделал, — сказал он. — Пожалуйста, назови мне свое имя, чтобы я знал, кому я обязан жизнью.

Со смущенной улыбкой эльф произнес:

— Прости, дорогой родич. Я так взволнован нашей встречей, что забыл о вежливости. Я служу владыке Имладриса Элронду Полуэльфу, и зовут меня Глорфиндел. Звезды благословляют час нашей встречи, милый Гилморн, и я буду счастлив и горд, если ты назовешь меня своим другом. И отчего-то у меня странное предчувствие, что наши жизни теперь связаны…

апрель — июнь 2002 © Tiamat


Ночи Ривенделла

— …При вашем ханжеском отношении к сексу соблазнить эльфа -

задача почти непосильная. Желаю тебе когда-нибудь

испробовать это на собственной шкуре.

Тиамат, «Ночи Мордора», часть 5



Глаза под бархатистыми черными ресницами, уголки чуть подняты к вискам. Цветом как небо, отражающееся в море. Как море, ласкающее песчаные отмели. Кажется, эти густые ресницы должны так же шуршать при каждом взмахе, как морские волны, набегающие на песок. Тонкие изогнутые брови, как длинные боевые луки с узором из черненого серебра. Светлые волнистые локоны, как поля валинорской пшеницы под западным ветром. Упрямо сжатые губы, как створки раковины, за которыми прячется драгоценный жемчуг. Мраморная кожа, на щеках тронутая деликатным румянцем. От волнения или смущения она мгновенно вспыхивает, как будто плеснули вина в бокал из молочного стекла, как будто зажгли свечу в фонарике из белой бумаги. И звук его имени, как шелест листвы в лунную ночь.