— Насколько мне известно, я шел по вашим следам и не сделал почти ничего, чего бы вы не сделали, дорогой отец. И должен вам сказать, осуждение легкомыслия значительно лучше звучит в более… зрелом облике.
Руатта выглядел юношей не старше семнадцати лет. Вкусы королевы Арриана он хорошо знал.
— Яблочко от яблони, усмехнулась Александра. Не отвлекайся, чародей. Мне тут приходят в голову интересные идеи. Пожалуй, повременю-ка я отпускать твоего щенка. Два раба лучше, чем один. Интересно, у тебя есть табу на кровосмесительную связь?
— Ты прекрасно знаешь, что чародей Руатта не может быть никому рабом, ответил он хладнокровно.
— Если ты не желаешь встать на колени по доброй воле, тут найдется кому тебя заставить. Александра небрежным жестом указала на своих воинов.
— Человека, который не боится умереть, очень трудно принудить к чему-то силой оружия. Магия аррианок здесь не действует. И кровь здесь запрещено проливать, хотя, конечно, этот запрет тебя не пугает.
— Ха, достаточно пары арканов, даже не придется мечи обнажать. Или я могу пригрозить, что перережу глотку твоему отпрыску прямо здесь и сейчас. Давай, чародей, начинай торговаться. Что за козырь ты припрятал в рукаве?
— Рад, что ты спросила, усмехнулся он и действительно откинул рукав мантии до самого локтя. Вены проступили на его руке, будто страшная черная паутина. Ты наверняка слышала про этот яд. Когда чернота дойдет до сердца, я умру, и ничто меня не спасет.
Вот тогда Александра соскочила с колесницы и бесцеремонно распахнула на нем мантию, открывая грудь. Черная паутина покрывала уже шею, бока, живот. Она привычно сложила пальцы и уронила руку, потому что вспомнила, что заклинания излечения не подействуют.
Он усмехнулся ей в лицо, на котором было написано отчаяние ребенка, у которого собирались отнять игрушку.
— Интересно, у тебя есть табу на некрофилию?
— Ты не можешь умереть! крикнула она, хватая его за руки и прижимая их к своей груди. Истинные чувства пробились сквозь напускное презрение. Ты, великий чародей, не можешь умереть от банального яда!
— Здесь, на святой земле, могу. От чего угодно, даже от ножа в спину.
Она кинула взгляд на холмы, отмечавшие границу святой земли, где слабо светился портал. Слишком далеко, не донести на щите. А в колеснице место лишь для двоих, и стоя.
— Если ты умрешь, твой щенок навсегда останется у меня в рабстве.
— Это слабое место моего плана, признался Руатта и, пошатнувшись, оперся на нее. Кажется, мне пора сесть, иначе все закончится слишком быстро.
Она зарычала в бессильной ярости. Стиснула его талию, подняла и усадила на свою колесницу. Стала обшаривать его рукава и складки мантии.